— Брат мой, ты только что возвратился из паломничества. Если опоздаешь к намазу, двойной грех совершишь. Скажи, в эту пору намаза, что бы ты хотел получить от меня? В эту добрую пору моего настроения я хочу дорогой подарок сделать тебе.
Главный визирь, выразив свою благодарность, сказал:
— Здоровье халифа для меня — самый дорогой подарок. Ничего не желаю более…
Халиф Гарун настаивал, главный визирь багровел от напряжения. Он понимал, чем чревато это заигрывание. Но жизнь дорога. И главный визирь хотел жить. От благожелательства халифа нельзя было отворачиваться.
— Джафар, что умолк? Может, Хорасан не Мамуну, а тебе подарить?
— Ваше величество, Хорасан даже Абу Муслиму не достался, а что мне он?! ответил главный визирь. — Мне своего богатства достаточно. И завоеватель мира Александр Македонский[53] ничего из этого мира не смог с собой унести. Мир, который пророку Сулейману не достался, никому не достанется. По этой земле прошло сто двадцать четыре тысячи пророков, а что они унесли с собой? Так что же унесу я? На расставаниях с бренным миром мне только саван понадобится, но, по правде говоря, и на то не надеюсь.
Халиф указательным пальцем коснулся груди Гаджи Джафара:
— Кажется, и ты, как наш поэт Абуль-Атахия[54], ищешь потусторонней жизни. Однако ты еще крепок, не бойся, — ничего не будет. Откуда такая обреченность? Видимо, ты нуждаешься в Наставлениях аль-Кинди.
— Буду молить аллаха единого, милосердие которого беспредельно, раздам милостыню, чтоб и волосок не упал с вашей головы, — главный визирь пустил в ход все свое красноречие. — Да пошлет вам вечную жизнь несказанно щедрый создатель вселенной. Только одно попросил бы я у великого халифа: верить мне и впредь. Я сам себе философ, не нуждаюсь в аль-Кинди. Аллах свидетель, что я всегда пуще своего ока берег престол моего государя.
— Ну так что подарить тебе?
— Вы дайте мне заверенное печатью обязательство, что не велите умертвить меня…
Зрачки халифа сразу расширились: "Кажется, он разгадал мое намерение". Главный визирь опустил голову. Халиф, не подавая виду, ударил ладонью о ладонь, хохотнул:
— Субханаллах, брат мой, Джафар, кажется, кутраббульское вино нам обоим повредило мозги. — Гарун за руку потянул главного визиря. — Пойдем, дам тебе такое заверенное печатью обязательство, что даже на том свете никто не тронет тебя.
…Главный визирь Джафар уединился в молельной. В то время когда все другие придворные, расстелив коврики для намаза, совершали молитву, он обычно отдыхал, лежа на ширванском ковре. И, сегодня, заперев дверь изнутри, занавесил окна и произнеся: "О великий Ормузд, помоги мне!", опустился на ширвансккй ковер. Развернув только что полученное от халифа обязательство, прочитал: "Я, аббасидский халиф Гарун ар-Рашид, никогда не велю умертвить моего главного визиря Джафара ибн Яхью Бармакида!"
