— Выглядите уставшим, док.
— Так и есть.
Томас понял, в каком я состоянии, и не стал давать мне дурацких советов — вместо этого одарил меня ободряющей улыбкой и ушел.
Я уныло побрел в педиатрию.
Джулия вновь сидела на кровати. Рядом с ней лежала шахматная доска — судя по положению фигур, оставленная посреди партии. В углу безмолвно мерцал телевизор. Девочка положила себе на колени лист бумаги.
— Привет, — сказал я. График, висевший у кровати, не изменился. Утром я провел целую кучу всяческих тестов, затем с ней разговаривал социальный работник. Джулия не проявила никаких признаков когнитивного расстройства.
Склонившись над кроватью, я стал изучать ее рисунок. С листа на меня смотрела мудрая большеглазая кошка, нарисованная, на мой взгляд, довольно профессионально, в стиле японских мультфильмов. Или тех статуэток в детской.
— Кто побеждает? — спросил я, указывая на шахматы. Скорее всего, она играла с медсестрой, которую потом вызвали на обход.
— Не знаю, я не слежу за игрой, — она пожала плечами, затем взяла другой карандаш и стала раскрашивать кошачьи глаза.
— А кто же играл? — спросил я.
— Джулиана и Джулия.
— Вот как. Значит, ты — Джуни.
— Точно.
Она рисовала левой рукой, стремительно и проворно. Утром, когда я попросил ее отметить варианты ответов в тестах, она пыталась взять карандаш правой рукой, закатанной в гипс.
— Ты — левша? — спросил я сейчас.
Она кивнула.
— Но пишешь правой рукой?
— Не-а, — она нанесла на бумагу несколько быстрых штрихов. — Так пишут Джулия и Джулиана. Я — нет.
Девочка отложила карандаш и подняла голову. Теперь она говорила быстрее, с более четкими интонациями:
— Можно мне завтра домой, доктор Даг?
Я заколебался. Эта внезапная смена тона показалась мне жутковатой. Изменилось и выражение лица — расслабленное всего секунду назад, теперь оно сделалось внимательным, напряженным.
— Джулиана? — спросил я.
— Да.
Мне оставалось только вздохнуть.
— Возможно. Завтра будет виднее.
— Мне надо в школу, — заметила она. — И Джулии тоже.
— А Джуни?
— Она обычно пропускает все мимо ушей. Слушает только на уроках музыки.
— Понятно, — я встал. — Что ж, не засиживайся допоздна. Увидимся утром, хорошо?
— Ладно.
Когда я открыл дверь, за спиной послышался стук по доске. Я обернулся. Неуклюже орудуя загипсованной рукой, девочка сдвинула черную фигуру. Наступила пауза. Затем той же рукой она передвинула красную, после чего откинулась на кровати, и лицо ее вновь приняло расслабленное выражение. Будто став другим человеком, она взяла карандаш левой рукой и продолжила рисовать.
