Она встала настолько резко, что ее кресло откатилось назад и ударилось в стену:
— Я оплатила входной билет, Андреа!
Я отпрянула, лишившись дара речи. И она обрушила на меня всю силу своего гнева:
— Два года я жила с твоим мрачным настроением, твоим стыдом, ненавистью к себе, отвержением любого, кто пытался приблизиться к тебе. И когда ты впорхнула на этот корабль, улыбаясь подобно юной дурочке в первом приступе щенячьей любви, сообщив, что хочешь изменить самое себя, — знаешь, что мне это больше всего напомнило? Как мне однажды сказал друг-терапевт: если некто, всю жизнь проявлявший склонность к самоубийству, неожиданно становится улыбчивым, спокойным и счастливым, то объяснить это можно не только тем, что этот некто вдруг справился со всеми своими проблемами. Ответом может стать и то, что он наконец-то решился покончить с ними раз и навсегда.
Гнев еще не покинул меня, сердце колотилось как сумасшедшее, а пот на лбу все еще жег кожу. Но ее слова меня поразили.
— По-твоему, это самоубийство?
— Нет. Я думаю, что часть тебя хочет, чтобы это стало самоубийством.
— Это не так. Клянусь, я в этом уверена! Я люблю их.
— Это я вижу.
— И они любят меня!
— Знаешь, Андреа… если честно, это я тоже ощутила. — Бенгид подошла к двери конференц-зала. Когда дверь скользнула в сторону, впустив более яркий свет из коридора, она повернулась ко мне и простояла так несколько секунд, решая, сказать ли что-то еще. И произнесла, прежде чем выйти: — Но, понимаешь… если их версия любви действительно требует, чтобы тебе как личности пришел конец… может быть, следует задуматься о том, что они могут оказаться не единственными, кому ты небезразлична. Для всех, кроме них, подвести черту под своей личностью — серьезная глупость.
Я нашла Порриньяров в гостевой каюте, которую нам выделили на «Негеве». Каюта была VIP-класса, но все равно не уютнее, чем сумка кенгуру. Большую часть ее площади занимала кровать — достаточно вместительная для двоих, но при условии, что эти двое так хорошо настроены на ночные движения каждого, что способны не притеснять друг друга во сне. Многие страстные гражданские пары, путешествуя на кораблях такого класса, несколько дней страдали от мучительных попыток жить в такой двухместной каюте, а потом или решали спать по очереди, или умоляли дать им раздельные каюты.
В нашем частном транспортном корабле, все еще стоящем в ангаре «Негева», имелась общая каюта, переделанная так, чтобы в ней с комфортом разместились трое. Она подошла бы нам намного больше, чем стандартная каюта, предназначенная для взрослых людей, которые, как правило, не спят вместе группами больше двух. Но кое-какие вещи, вроде отказа от гостеприимства на корабле, куда вас вызвали в роли экспертов, просто не делаются. И кроме того, в этом не было необходимости, поскольку прирожденная грациозность Порриньяров распространялась и на их поразительную ненавязчивость во время сна. Даже зажатая между ними на кроватях, по сравнению с которыми здешнюю можно назвать просторной, я никогда не ощущала, что они лежат по бокам от меня — если они не хотели, чтобы я это почувствовала.
