— Просто она уже не будет Андреа Корт.
Мне с трудом верилось, что до Лайры настолько трудно доходят очевидные вещи.
— Не будет, но и Порриньяров тоже потом не будет. Получится…
— Нечто большее и лучшее. Да-да, я не идиотка. Я уже наслушалась твоей бредятины. Более чем достаточно. И думаю, предостаточно от той сволочи, что была Гарриманом. Но ты кое о чем забываешь. Я знаю личность, которая считает себя Андреа Корт. Я жила вместе с личностью, которая считает себя Андреа Корт. Я старалась изо всех сил, чтобы личность, которая считает себя Андреа Корт, раскрылась передо мной. Но в конце концов мне пришлось смириться с тем, что, нравится мне это или нет, быть настороженной, злой, подозрительной и трудной — это все, что делает Андреа Корт той, какая она есть.
Я недоверчиво покачала головой:
— Ты же сказала, что рада за меня, но не хочешь, чтобы я изменилась…
— Хватит нести эту сопливую чушь!
Ее слова ошеломили меня. Она понизила голос и заговорила с еще большей страстностью:
— Конечно, я хочу, чтобы ты изменилась. Два года я из кожи вон лезла, стараясь помочь тебе отыскать собственный путь к переменам. Но я хочу, чтобы ты изменилась, не отказываясь от того, кто ты есть. И то, что ты есть, всегда означало вызов тому, кто ты есть. Поэтому, как только ты — из всех, кого я знаю, — начала говорить об отказе от своей идентичности, словно это костюм, который больше не сидит по фигуре, я принялась искать нечто иное. То, что могло оказаться чуть ближе к тому, что искали наши обвиняемые. А ты, возможно, не в состоянии признать сама.
Мое спокойствие исчезло. С колотящимся сердцем я придала голосу холодок и осведомилась:
— Так почему бы тебе не сказать, что это такое?
И Бенгид ответила, с преувеличенной четкостью выговаривая каждый слог так, словно он был бомбой, готовой взорваться, если с ней обращаться неосторожно:
— У-бе-жи-ще.
Возмутительно! Я резко встала, готовая прихлопнуть ее опровержением, которое превратит это дурацкое обвинение в чепуху. Она не дала мне произнести и звука:
— Да, это и есть правда, не так ли? Все ужасные преступления, в которых тебя обвиняли, все тяжелые воспоминания, от которых ты всю жизнь убегаешь… их всегда оказывалось больше, чем ты могла вынести. Разве не так, Андреа? А теперь ты можешь стать частью этой магической новой личности… Как ты прежде это формулировала? Ах, да: «бремя, слишком тяжелое для одного».
Я пронзила ее взглядом, близким к ненависти:
— Да как ты посмела? Что дает тебе право?..
