— Наталья Филипповна, Саша был днем дома?
— Был. Он после обеда пришел. Они с Валентиной всю ночь ругались, дверями хлопали, свет в коридоре жгли. Я встану, выключу — все-таки какие-никакие копейки нагорают, — а они снова включат. Беда.
— Варвара Аркадьевна тоже принимала участие в скандале?
— Нет. Они ее уже под утро подняли. Кто-то из них в ее комнату зашел — я слышу, собака загавкала. Она всегда гавкает, если кто-то из них заходит в ту комнату, где хозяйка спит или отдыхает. Ученая собака. Валентина какую-то тетрадку искала, а Вар вара и говорит ей: «Никакой такой тетрадки я не видела».
— А Саша?
— Саша-то? Сашок смеялся. Как батя его, когда подвыпьет.
— Вы, значит, подслушивали за ними.
— Боже упаси! Зачем мне это? Я ночами плохо сплю. Особенно с тех пор, как слепнуть стала. А дверь в мою комнату сама открывается, если на бумажку не заложить. У них по дому так и гуляют сквозняки.
— Вы сказали милиционеру про тетрадку?
— Еще чего? Ему про домашние скандалы незачем знать. Мало ли что промеж своих бывает? Ему я сказала, что Сашок домой выпивши пришел, а жена его пилой, пилой, да еще тупой. Ну, как все мы это делаем. Поди разбери из другой комнаты, про что они толкуют.
Я в который раз посочувствовала Апухтину.
— Вы говорите, Саша после обеда пришел. В котором часу, не помните?
— Часа в два, может, в четверть третьего. Дома у меня радио все время говорит, а Варвара не любит, когда оно включено. У них телевизор и тот почти всегда молчит. — Спицы в ее руках ни на секунду не останавливались. — Сашок, помню, радостный пришел. Валентины уже не было — она снова во вторую смену пошла. Он ко мне заглянул. Без нее он другой раз ко мне в комнату заглянет, что-либо скажет. Тем разом спросил, кому я носки вяжу. Я второй Варваре начала. Ну, говорит, бабка, лето на носу, а ты матери шерстяные носки вяжешь. На что ей летом носки? А я ему: так ведь другая зима наступит, вот и сгодятся. Он мне и говорит: до другой еще дожить нужно. Прямо как в воду глядел…
Наталья Филипповна быстро перекрестилась, ухитрившись при этом даже не замедлить движения спиц.
Мне было жаль, что толстые линзы очков искажали выражение ее глаз. Еще как искажали — иногда мне казалось, будто ее глаза смеются.
— После мы втроем на кухне кушали, — продолжала свой рассказ Наталья Филипповна. — Это в первый раз с тех пор, как я у них живу. Ну да, Валентина, бывалоча, как сцепится с Варварой — хоть святых выноси. Варвара невесткой требовала, посуду горчицей или содой посыпала. А Валентина ногами топала, отравить ее грозилась. Беда… А то другой раз Сашок крепко выпимши придет, и Варвара его почем зря отчитывает. Всякими обидными словами. Он терпит, терпит, а после как пульнет матерком. Варвара — в слезы. Не приведи Господи видеть такое.
