Однако было бы заблуждением искать в «Хронике» прямолинейных аналогий между политической борьбой эпохи Реставрации и исторической действительностью XVI столетия. Осмысляя события далекого прошлого, Мериме не подгонял их под современность, а искал в них ключ к закономерностям интересовавшей его эпохи, а тем самым и к открытию более широких исторических обобщений.
Об историзме Мериме-художника, о его стремлении к объективному, непредвзятому изображению явлений прошлого наглядно говорит, прежде всего, его предисловие к роману — один из примечательных эстетических документов в истории становления реалистической литературы Франции. Здесь Мериме в какой-то мере полемизировал с концепцией исторического романа, выдвинутой романтиками, и, в частности, с литературными воззрениями Альфреда де Виньи, автора «Сен-Мара». Романтический подход к толкованию истории представлялся Просперу Мериме чрезмерно произвольным и упрощенно тенденциозным. «Вот почему я убежден, — пишет он, излагая свои взгляды, — что к поступкам людей, живших в XVI веке, нельзя подходить с меркой XIX». Мериме требует, чтобы критерий для оценки изображаемых событий писатель искал прежде всего в обстоятельствах исторического порядка: изучая уровень нравственных представлений эпохи, национальные особенности страны.
Писатель осмеивает также склонность романтиков выдвигать на первый план выдающиеся исторические личности, тщательно описывать их поведение, строить догадки относительно глубокомысленных изречений, высказываемых ими в решающие исторические минуты (в этом отношении особенно примечателен остроумный «Разговор между читателем и автором», составляющий восьмую главу). По мысли Мериме, такие попытки ведут только к фальши, к нагромождению домыслов. Истинные причины исторических сдвигов надо искать в нравственной жизни страны в целом, в умонастроениях различных социальных слоев общества. Вот почему Мериме в «Хронике» детально описывает нравы придворного дворянства, представителей католической церкви, верхушку гугенотского лагеря и его священнослужителей, повадки немецких рейтаров, судьбу мелких буржуа, образ мысли простых солдат. Но мы не найдем в «Хронике» ни Екатерины Медичи, ни Гизов, ни целого ряда других крупнейших политических фигур того времени. Писатель только мельком упоминает будущего Генриха IV и в своеобразном, смело взятом ракурсе, в момент, когда король как бы застигнут врасплох, изображает Карла IX.
