А конструкторы все искали, мечтали, фантазировали и создавали новые и новые модели танков. Вот еще один конструктор-мечтатель — Балжи. Он давно вынашивал идею танка с башней особой, сферической, формы, с переменной толщиной стенок и создал проект такого танка.
Уже через месяц, в последних числах октября, первый экспериментальный образец нового танка был готов.
Николай, впервые увидев новую машину, восхитился. Грозная, она была красива, ее формы прекрасны. Ствол орудия далеко выходит вперед — значит огневая мощь ее огромна.
Бусыгин повел танк на Бродокалмакский тракт на испытания. А потом вновь испытания, испытания…
В Москве маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров с группой генералов осматривал новую машину. Маршал придирчиво и внимательно вглядывался в каждую деталь, влез в танк, слушал доклад конструктора.
— Вот такая машина нам нужна! Очень нужна! — воскликнул маршал.
Но танк этот не побывал на поле боя. Не успел.
Были десятки тысяч других танков, помнящих грохот взрывов, гул канонады, жаркие танковые бои на Курской дуге. Не забывшие улицы Берлина и горящий рейхстаг, на котором развевается Знамя Победы. Спешившие на помощь восставшей Праге. Там, в Праге, памятником стоит кировский танк № 23. Этот танк пришел в город на Влтаве первым, за ним пришли сотни других.
А тот, последнего образца танк кировцев, стоит в Челябинске, на Комсомольской площади, на постаменте.
И люди останавливаются у танка-памятника, читают слова, отлитые в металле:
Уральцы, Вам,
Чьи руки золотые
Ковали здесь
Победу над врагом.
Танкоград стал Челябинским тракторным.
Ленинградцы, москвичи, харьковчане уезжали по домам. Шло великое переселение, не эвакуация, а именно переселение — какое-то веселое, радостное, будоражащее. На прощание обнимались, целовались, обменивались адресами…
Но многие, очень многие оставались в Челябинске.
Мать и сестры Бусыгина, пережившие ужас блокады, звали домой, в Ленинград. С этим городом была связана юность Николая, его мечты. Но не шли из головы деминские слова: «…Ты, Никола, здесь хорошо пошел, ценят тебя. Так ты не спеши».
Николай испытывал сердечную муку, мучился вопросом: ехать или остаться здесь.
Бусыгин прикипел к людям, с которыми трудился рядом, он любил свою работу испытателя, ее новизну, острые ощущения, которые она приносила. Не хотелось ничего менять в своей жизни. Николай понимал, что рано или поздно придет к нему другая машина — трактор, машина мирная и нужная людям, особенно сейчас, после такой разрушительной войны, и это тоже сулило новизну и трепет исканий.
