И тут же почувствовал, что машина проваливается сквозь лед. Холоднющая вода обожгла тело. Двигатель мгновенно заглох, но танк по инерции промчался по дну реки несколько метров, выскочил на мелкое место, почти у берега, и с ходу пробил башней лед.
Вода из танка схлынула. Бусыгин легко открыл люк водителя, выбрался на лед.
Никогда прежде он не испытывал такой неутолимой злости и вместе с тем беспомощности. Он шел по льду мокрый, дрожащий от холода, почти оглушенный.
— К берегу! — кричал Духов.
Навстречу бежал Родион, а рядом с ним какой-то высокий военный, он держал в руках огромную шубу.
Высокий схватил Бусыгина за плечи, укутал в шубу, и втроем они побежали трусцой к костру, который пламенел у самого обрыва. Молоденькая фельдшерица сует ему в рот фляжку. Бусыгин глотнул из нее и чуть не задохнулся: чистый спирт. В ушах гудело, будто заливали водой. Голова болела. Ломило в затылке.
Чуть-чуть согревшись у костра, Бусыгин, Родион и длинный военный пошли к крестьянской избе. Родион скинул с себя нательную рубаху, длинный снял портянки и гимнастерку. Старик-хозяин дал валенки и ватные брюки. Николай переоделся в сухое, но никак не смог согреться, колотил озноб.
— Ты приляг, сынок, укройся и сосни, мигом полегчает, — сказал старик.
Военный, прямой как стальной клинок, сидел босой на лавке и горевал, что танк все еще в воде.
— Давай в рукав поплачем, — зло сказал Родион. — Тут человек страдает, можно сказать, подвиг совершил, а он о чем плачет.
— Ну, так повесь своему дружку на шею лавровый венок.
Родион обозлился:
— Из лавровых листков нам суп не варить. А Бусыгину горяченького бы супу.
Старик засуетился:
— Я ему щец разогрею. Всяких веночков малый этот поспеет одевать после войны.
— До после войны дожить надо, батя, — сказал Родион.
— Доживем. Вон какие молодцы воюют. На танках в воду прыгают. Страсть… — Он кормил Бусыгина горячими щами, душистой кашей. По-бабьи, жалостливо смотрел на молодого парня, принявшего «холоднющую купель». — Ну, парень, теперь ты окропленный и завороженный, — ничего тебя не возьмет.
Пришел Духов.
— Ну, как дела, Бусыгин? Что — гордость не позволяет себя смешным боком к людям поворачивать? Да вы лежите! Танк на берегу — его на завод доставят. А вас мы мигом в больницу.
— Товарищ генерал! — взмолился Николай.
— Никаких разговоров!
В легковой машине Духова укутанного и словно спеленатого Бусыгина быстро привезли в заводскую больницу, уложили в постель, дали что-то выпить и проглотить. И «мастер высшего пилотажа», как его в шутку назвала седой врач, заснул, как убитый.
