Ковш проследил за взглядом Николая, тоже глянул на коршуна.
— Намаялся, бедолага, облетел свои владения, отдыхает. Мастер летать. А если сиганет вниз, то затяжным. — Улыбнулся: — Не раскрывая парашюта.
Помолчали. Хорошо было лежать на траве, подставив лицо солнцу, вдыхая аромат степи.
— Послушай, — прервал молчание Бусыгин. — Что, по-твоему, главное в работе испытателя танков?
Ковш задумался. Он машинально жевал травинку. Николай внимательно на него смотрел. Ему нравился этот человек. Было ему лет тридцать. Крепко сложенный с добрым и умным лицом, смелый и решительный. Он управлял танком как бы шутя, уверенный в своем мастерстве, которое рождалось еще на финской войне, среди лесов и болот. Болота с их топями — это же настоящие пропасти: чуть не досмотрел, заволновался — и конец тяжелой машине, конец всему. А попробуй разглядеть топь эту. Покроется зимой тонким ледком, запорошится снегом — гляди в оба. Нужно ювелирное мастерство и быстрая реакция, чтобы не попасться в коварные сети, расставленные природой. Может, именно об этом и думал Константин Ковш, размышляя над вопросом молодого испытателя.
— Главное, — сказал он, — реакция. Умение мгновенно действовать, когда тебя что-то застало врасплох. Поэтому испытатель должен заранее все отработать до автоматизма. Не имеет права ничего забывать. Плохая память — враг номер один. Ошибки во время испытаний машины — это ошибки внимания… Ясно я говорю?
— Ясно, ясно…
— Вот в том и особость наша: все умей делать, кто-то что-то не может, не умеет, а ты все моги. Надо уметь отлично управлять машиной — с наибольшей точностью, и с наименьшей затратой сил. Поэтому ты, друг любезный, не ленись. У конструкторов, в КБ, у сборщиков будь своим человеком. Изучай машину в процессе ее создания. Все это потом пригодится, ох, как пригодится! Испытатель берется за обучение машины, учит ее ходить. Он — судья дотошный и строгий. За ним последнее слово. Что в ней хорошо, а что надо доработать. На что способна. Как преодолевает препятствия. Как ведет огонь… Только вылезешь из люка после испытаний, и тут же к тебе и конструкторы, и военпред, и начальство — целое следствие ведут: «А как это, товарищ Ковш? А как то, товарищ Ковш?». Еще, черти, посмеиваются: называют «профессором». Это — Николай Леонтьевич Духов. «Ты, говорит, голубчик, профессор. Мы машину больше по чертежам знаем, да на взгляд, а ты — на ощупь». Вот, чудаки, скажут ведь.
Николай любовался своим наставником.
