Примерно минут через пять в дежурку заходит комендант вокзала товарищ Лебедев и с ним незнакомый мне товарищ в штатском. Последний спросил у меня, где арестованный, которого нужно отправить в Ростов, на что я доложил, что сдал его под расписку товарищу Воронову из Дончека.
Этот товарищ в штатском говорит: «Воронов из Дончека — это я, а кому ты сдал арестованного?»
Тут я и товарищ Жуков стали у него спрашивать документы, но он стал на нас ругаться контрами и грозился применить оружие. Я хотел было выйти из дежурки, чтобы задержать того человека с арестованным, но товарищ Воронов приказал меня и Жукова обезоружить и посадить под арест, при этом я заметил, что дежурный по станции чего-то радовался.
Потом была поднята в ружье рота охраны и оцеплена станция, а я нахожусь под арестом до сего времени.
Ежели я в чем виноват, прошу рассмотреть меня по всей строгости революционного закона.
К сему Поликарпов Н. Н.».
Резолюция:
т. Кононов! Сдайте документ в секретный архив, а тов. Поликарпова переведите на другую работу, чтобы никто не знал.
7 мая 1921 года.
КЛУБОК ПРОДОЛЖАЕТ РАСКРУЧИВАТЬСЯ
Теперь уже каждый день синяя папка с надписью «Клубок», хранившаяся у Зявкина в сейфе, пополнялась все новыми и новыми документами. В этих бумагах, написанных кое-как, на скорую руку и на чем попало, воплощались усилия десятков умов, напряжение воли, столкновение характеров многих людей — словом, работа, в которой, как и в саперном деле, ошибки недопустимы.
В начале мая есаул Филатов оказался в центре действия неведомых ему самому сил и обстоятельств. Сказать по правде, это был уже не тот кремень, каким он казался в день, когда трибунал выносил ему приговор. Месяц провел он в одиночной камере, день ото дня ожидая, когда его выведут на расстрел. И каждый час он переживал то же самое, что чувствовали люди, которых когда-то расстреливал он сам.
Когда незнакомый человек в кожаной куртке вывел его из комнаты коменданта екатеринодарского вокзала, прошел вместе с ним сквозь все посты и под конец, сунув ему в руку пистолет, сказал: «Теперь дело за вами, есаул, бегите!», Филатов едва не потерял сознание.
Незнакомец, лицо которого Филатов запомнил с фотографической точностью, назвал ему адрес, по которому он должен явиться в Ростове. Дальше все происходило как во сне. Он бежал через стрелки и тупики. Сзади была тревога, погоня, стрельба. Он пролезал под вагонами и платформами и, наконец, уже под утро втиснулся в какую-то теплушку, битком набитую дурно пахнувшими людьми. Здесь, привалясь к подрагивавшей на ходу деревянной вагонной стене, он вскоре забылся. Проснулся он уже довольно далеко от Екатеринодара в вагоне, где ехали мужики-мешочники. Они поглядывали на постороннего довольно недружелюбно, и поэтому он счел за благо на первой же станции выскочить из вагона. Оказалось, что это уже Тихорецкая. Прямо возле эшелона, на котором он только что приехал, на запасном пути, шипя и ухая, разводил пары поблескивавший новенькой краской бронепоезд с красными звездами.
