Немного о материальной стороне жизни в 1960-е годы. Студенческая стипендия была 30–40 рублей. Пообедать в очень неплохой университетской студенческой столовой стоило 50 копеек. Комплексный обед – типовой, из трех блюд, вроде сегодняшнего бизнес-ланча, – был и того дешевле. Кофе в уютной кофейне под столовой – 14 копеек, пирожное – 22. Зарплата младшего научного сотрудника без ученой степени была около 120 рублей. Между прочим, такую же пенсию платили моим родителям, и, надо сказать, что пожилым людям этих денег в основном хватало. Билет в купейный вагон до Москвы на фирменный поезд, например «Красную стрелу», стоил около 12 рублей. То есть на зарплату младшего научного сотрудника можно было десять раз съездить в Москву или около двухсот раз неплохо пообедать. Сегодня зарплаты младшего научного сотрудника хватит примерно на 3–5 поездок в Москву или 50–80 обедов. По этой грубой оценке уровень жизни интеллигенции упал более чем в два раза.
А ведь в СССР и так жили небогато. Денег явно не хватало, особенно молодежи. Я и мои друзья подрабатывали репетиторством, летними выездами на строительные работы в сельскую местность или разгружая железнодорожные вагоны. Это называлось шабашкой, а работники, соответственно, шабашниками. Я постоянно репетиторствовал, особенно в июне-июле, когда абитуриенты готовились к вступительным экзаменам в институты; занимался этим иногда очень много.
Один раз был на шабашке в Псковской области, в поселке Должицы. Там наша маленькая бригада строила деревянный дом. Я был занят в основном на тяжелых неквалифицированных работах. Рабочий день начинался часов в семь, заканчивался около девяти вечера. Трудились плотно, уставали сильно. Один из нас, С. Т., утром, сидя в постели, закидывал в рот горсть таблеток и только после этого, раскачавшись, вскакивал. Еда была весьма скудной. Держать повара нашей маленькой бригаде оказалось невыгодно, на походы в столовую было жалко времени. Жили в совхозном двухэтажном доме, обшарпанном, с сильнейшим запахом уборной внутри. Во дворе были дровяные сараи, земля покрыта толстым мягким слоем опилок и щепок. В теплую погоду опилки сильно пахли, этот запах смешивался с запахом уборной. Тут же стояли качели, на которых часто качался ребенок лет семи, сын высланной из Ленинграда проститутки, жившей в нашем доме. У мальчика была болезнь сердца и из-за этого очень синюшные губы. Качели мерно поскрипывали, а мальчик что-то пел в ритм с этим скрипом. Пел божественным голосом, напоминающим Робертино Лоретти. Все вместе: голос мальчика, скрип качелей, сильнейший запах, общее чувство неустроенности – сильно действовало на меня.
