Любовь, всхлипывая от боли, крепко держалась внутри.
— Кто там последний, сзади у Ашота Вардановича тянет? Валентина? Дотянись, Валентина, одной рукой до телефона, набери инфекционное отделение, вызови на подмогу кого-нибудь.
Валентина громко закричала в трубку. На том конце провода, в «грязном» отделении, повинуясь телефонному эффекту, тоже громко заорали:
— Чего надо-то? Заняты все!
— Ой, не врите! Ладно, некогда мне, я другой рукой Ашота Вардановича тягаю. Электрон Кимович приказывает быстро кому-нибудь наверх подняться и за меня сзади ухватиться.
— Да кого прислать-то, я и не знаю? Слесаря разве? А чего у вас там твориться?
— Первомай праздновать готовимся.
— А-а! Я тогда сама приду.
Валентина бросила трубку и крепче вцепилась в завхоза:
— Э-эй, ухнем!
— Мы придем к победе коммунистического труда! — поднатужившись, выкрикнул Электрон Кимович. — Надежда Клавдиевна, включаем вас в соревнование за звание «Молодой отличник качества» и сдачу продукции по талонам комсомольской гарантии.
Щипцы, сжав зубы, сжали ложки.
Элла Самуиловна рванула по проводной линии таза.
— Ой, не оправдать мне такого доверия! — дико закричала Надежда Клавдиевна и родила Любовь.
— Девочка, — сообщила Элла Самуиловна, подняв Любовь и пытаясь разжать щипцы на ее головке.
— Наследница и продолжательница славных революционных и трудовых традиций рабочего класса! — поздравил Надежду Клавдиевну Электрон Кимович и ободряюще похлопал ее по руке.
Щипцы торчали, судорожно сжав затылочные и теменные бугры Любови. Элла Самуиловна встала спиной к Надежде Клавдиевне и, с трудом разжав их хватку, поспешно поставила на место надвинувшиеся друг на друга мягкие косточки Любовиной головушки.
«Что-то я ног под собой не чую», — робко проговорила Любовь.
«Это ты от счастья!» — пояснили щипцы.
Глава 1. Полет на инвалидной коляске
— ПОШЛА! — двое авиаторов в камуфляже широко, как опоры высоковольтной линии, расставили ноги, с усладой крякнули и выметнули Любу прочь.
Сделав дело, они азартно вытянули шеи в проем люка самолета в предвкушении яркой трагедии.
Люба судорожно, как ребенок, учуявший, что его задумали оздоровить уколом, вцепилась в поручни инвалидной коляски, описала в воздухе стремительный кувырок, продемонстрировала стробоскопический эффект, устроила на мгновение затмение солнца, и, наконец, запела диким голосом.
— Ух крутится, как черт с письмом, — одобрил Любин вираж один из авиаторов. — Ходовая девка!
— Оторви да брось! — радостно подтвердил напарник. — Песни еще исполняет! Во, моратории какие выводит.
