– Видите ли, Катерхэм, мы не можем, мы просто не можем допустить, чтобы сейчас разразился скандал! Положение крайне деликатное!
– Положение всегда несколько деликатное, – не без иронии отозвался лорд Катерхэм.
– Друг мой, уж мне-то это известно!
– О, конечно, конечно, – кивнул лорд Катерхэм, возвращаясь на старую линию обороны.
– Один промах в этом герцословацком деле, и нам конец! Сейчас крайне важно предоставить британской компании нефтяные концессии!
– Конечно, конечно!
– В конце недели приезжает принц Михаил Оболович, и все дело можно будет уладить в Чимнизе под стук бильярдных шаров.
– А я собирался на этой неделе съездить за границу, – ответил лорд Катерхэм.
– Ерунда, дорогой Катерхэм! Никто не ездит за границу в начале октября!
– Мой врач считает, что у меня серьезные проблемы со здоровьем, – заявил Катерхэм, нетерпеливо поглядывая на пролетающие такси.
Однако вырваться на свободу ему не удавалось, поскольку Ломакс обладал неприятной привычкой удерживать человека, с которым у него завязался разговор, и, несомненно, немалым опытом в этом деле. В настоящее время он крепко держал лорда Катерхэма за лацкан пиджака.
– Друг мой, заявляю со всей ответственностью! В преддверии национального кризиса, который ждет нас в ближайшем будущем…
Лорд Катерхэм зябко поежился. Он вдруг понял, что предпочел бы дать несколько приемов, чем слушать повторение одной из скучных речей Джорджа Ломакса. А ведь тому ничего не стоит проговорить без остановки хоть двадцать минут!
– Хорошо! – быстро согласился он. – Я все устрою. Полагаю, вы уладите свои вопросы!
– Друг мой, тут нечего устраивать! Чимниз, не говоря о его историческом значении, идеально расположен! Я буду у себя, меньше чем в семи милях оттуда. Разумеется, мне не пристало присутствовать на домашнем приеме!
– Разумеется, – быстро согласился лорд Катерхэм, который не знал, да и не хотел знать, почему, собственно, не пристало.
– Вы не возражаете взять в помощники Билла Эверсли? Он может пригодиться для связи со мной.
– С удовольствием, – оживился лорд Катерхэм. – Билл вполне приличный малый, да и Бандл прекрасно к нему относится.
– Бильярд, разумеется, не так уж и важен. Это лишь предлог.
Лорд Катерхэм снова погрустнел:
– Тогда все. Принц, его свита, Билл Эверсли, Герман Айзекстайн…
– Кто?
– Герман Айзекстайн. Представитель синдиката, о котором я вам говорил.
– Всебританского синдиката?
– Да. А что?
– Ничего… ничего… я лишь поинтересовался, вот и все. Любопытные у этих людей имена.
