— Да по толстовскому методу — не противимся злу, а всячески его приветствуем! — Олег рассмеялся, довольный, что благополучно отделался от докучных вопросов. — Наша партия со всеми соглашается, лишь бы пили с нами. Так лучше! Ты вот, я помню, страшно дворянством нашим гордился и людей все отбирал — какие там чистые, какие нечистые… А по мне, нынче все на одну колодку. Важно только к ноге подойти. Я демократ в этом смысле. Иная нога грязна и воняет, а далеко уведет!
— Какие ты гадости говоришь!
Игорь произнес это тихо, устало, недоуменно. Он уже не возмущался, не убеждал, не оскорблялся даже. Ему стало противно и неловко, точно случайно зашел в грязное жилище к чужим людям. Невольно пришла на память одна ночь на фронте, в халупе у галичан. В крохотной горнице ночевало их четыре офицера, две женщины, старый, одеревенелый от дряхлости дед, шесть шелудивых ребят и три кошки. Время от времени среди ночи забредала собака из чулана рядом, где на шесте спали куры. Мочи не было от вони, а куда уйдешь в мороз? Куда вообще уйти от всего этого?
— А что ж! — небрежно возразил Олег, — я не чистоплюй. Да и ты не лучше! Вот теперь мужиком этим придворным интересуешься… А по мне, мужик, очевидно, умный. И пусть сидит, коли нравится. А впрочем, убьют его — так тоже не жалко!
Олег свистнул, поднял ноги, закинул их на высокую спинку кровати.
— Вот папа со своей правдой-маткой что выиграл? Отняли у него корпус, обвинили в разгроме армии! Околачивается теперь в ставке. А придется к перекличке — его же первого бить будут. Он ведь тоже, кажется, на Распутина зуб имеет! Чудак! Ну что ему дался Распутин? Пьет из одного с ним корыта, а лается!
Игорь тяжело поднялся. Он уже не глядел на брата, не слушал его. Как слепой, устало пошел из дверей, темным коридором дотащился со своей комнаты и повалился на кровать. С него было довольно за один этот вечер. Его тошнило. Он зарылся глубоко лицом в подушку, закрыл глаза, сжал зубы, затаил дыхание. В голове было пусто, черно и холодно.
Через три дня Пельц был арестован. Константин Никанорович хотя и мог принять в этом деле самостоятельное решение, предусмотрительно подсунул его Хвостову я, кстати, изложил ему задуманный план избиения Распутина. Алексей Николаевич весело смеялся. Ему понравилась затея. Он распорядился выдать аванс на оргию и сам пожелал проверить, все ли будет выполнено в точности.
— Только, милый Константин Никанорович, — сказал он смеясь, — предупредите там этих молодцов, чтобы не переусердствовали. Пусть бьют, но не до бесчувствия.
