До этого я никогда не был в Дрим-хоумс настолько поздно, и там действительно оказалось жутковато. Несмотря на тишину, меня не покидало чувство, что в любой момент может случиться что-то плохое.
Когда мы свернули к дому Пандоры, то увидели, что над ним поиздевались вовсю. Все кусты забросаны полосами туалетной бумаги, на крыльце навалены кучи мусора, забор размалеван краской из аэрозольных баллончиков.
При виде этого кошмара Пандора застыла. В свете уличных фонарей я увидел, что лицо ее побелело.
— Ненавижу это место, — прошептала она. Голос ее звучал жестко, как у взрослой. — Не останусь здесь ни за что.
Я не знал, как ее утешить. Пандора заплакала, и я обнял ее и держал так, пока она не успокоилась.
На следующий день, в субботу, я приехал к ним рано утром и до вечера помогал Пандоре с матерью приводить дом в порядок.
В ноябре я познакомился с дядей Пандоры, который присылал ей плакаты и видеокассеты. Он приехал из Лос-Анджелеса на День благодарения, и Пандора пригласила меня на чай.
Надо сказать, дядя Джин не произвел на меня особого впечатления. Выглядел он как типичный агент — патлатый, в расстегнутой чуть ли не до пупа рубашке. Говорил он только о шоу-бизнесе и раскрученных им актерах и актрисах. Я о них даже не слышал, для меня все это был пустой звук, зато Пандора и ее отец старались не пропустить ни слова.
Когда я собирался домой, дядя Джин пожал мне руку:
— Рад был познакомиться с тобой, Гари. Если надумаешь попробоваться, позвони мне. Есть в тебе что-то от Тома Сойера. Может, я смогу для тебя что-нибудь подыскать.
Мне было неловко, но Пандора прямо задрожала от восторга.
Утром она позвонила и сообщила, что дядя пригласил ее в Лос-Анджелес на выходные. Она была вне себя от радости и говорила только о том, куда он ее повезет и что они будут там делать.
— А я-то думал, мы пойдем в поход в воскресенье, — напомнил я.
Пандора осеклась и замолчала. После долгой паузы я собрался с духом и сказал ей, что она, конечно, должна поехать, если там будет так здорово.
Все выходные я с ужасом ждал, что она позвонит и скажет, что навсегда останется в Лос-Анджелесе. Но в воскресенье днем она вернулась, и я тут же помчался к ней.
Она взахлеб рассказывала, как все было классно:
— Мы ездили в голливудский Музей восковых фигур, и на сельскую ярмарку, и на смоляные ямы Ла Бреа[2], а когда дядя Джин привез меня в свой офис, я встретила там знаменитого агента, который работает на верхнем этаже.
