То есть не только идеология, по поводу которой велись ожесточенные дискуссии в партии в двадцатые годы, привела советское общество и советский социализм к краху, но и, в не меньшей мере, обуржуазивание быта партийно-советской верхушки, неизбежно приведшее ее к конформизму, соглашательству, а потом и отступлению перед Западом. Да, сам Сталин славился своей неприхотливостью в быту, равнодушием к комфорту и прочим украшательствам жизни, но далеко не все его соратники и не вся советская элита были такими же. Почему же он жестко их не ограничивал? Неужели не понимал, что именно это создает из «пламенных революционеров» «проклятую касту»? Или же понимал, но шел у них на поводу, боясь в условиях жестокой внутрипартийной борьбы оттолкнуть от себя сторонников?
Возможно, именно так и было. Ведь становление советской буржуазии началось еще в первой половине двадцатых годов – во время нэпа. «Для многих идейных большевиков, – пишет Федор Раззаков в статье «ГПУ против «красных буржуев», – введение нэпа было катастрофой, поскольку у них возникал резонный вопрос: «За что боролись?» Однако Ленин настоял на принятии именно этого пути, объясняя, что нэп – это не уступка «мироедам-капиталистам», а всего лишь временная передышка. Возможность накопить «жирок», который затем поможет стране выстоять в противостоянии с мировой буржуазией. Однако так вышло, что введение нэпа (при всех ее плюсах) ускорило процесс формирования своей собственной буржуазии – красной. Ведь на базе капиталистических отношений аппетиты новых «хозяев жизни» стали расти в геометрической прогрессии. И это было закономерно, учитывая тот факт, что новый государственный и хозяйственный аппарат молодого государства приходилось формировать второпях и из тех людей, которые были под рукой. Почти 80 процентов этих кадров были представителями интеллигенции, бывших собственников, дельцов, банкиров, коммерсантов и их бывших приказчиков, которые были либо чужды Советской власти, либо откровенно ей враждебны. И лишь 20 % нового слоя руководителей представляли собой идейных большевиков, причем многие из них в моральном плане оказались не лучше «бывших».
Словом, стремление к личному достатку у многих партийцев быстро пересилило коммунистические идеалы – возникла коррупция, взяточничество, казнокрадство. Разумеется, советское государство боролось с такими явлениями, и во главе этой борьбы встали, по призыву Ленина, Дзержинский как председатель ОГПУ и ВСНХ, и нарком Рабоче-крестьянской инспекции (1920–1922), а с весны 22-го Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Сталин. Но в условиях нэпа полностью устранить коррупцию, взятки, воровство и остановить перерождение «пламенных большевиков» в «красную буржуазию» было невозможно. Это случилось только после сворачивания нэпа. Но зараза уже была занесена, государственный организм уже был инфицирован, и время от времени болезнь давала рецидивы. Вспомним непомерное увлечение трофеями практически всех советских генералов и маршалов в конце Великой Отечественной войны во главе с Жуковым. Удержались, как считают исследователи этого периода, только двое – Рокоссовский и Василевский. Почему Сталин не боролся с этим перерождением более радикально? Но ведь нэп, ставший спусковым крючком болезни, был введен не троцкистами – любителями красивой жизни, а Лениным при поддержке всей партии, в том числе и Сталина. Возможно, он чувствовал за это свою вину и ответственность…
