Что же оставалось делать «казанскому пленнику»? А что он мог? Оставалось только существовать в предлагаемых обстоятельствах. Благо, все же Нузберг-Шевергина была миловидной, говорят даже яркой женщиной, и дочки ее ему, видимо, понравились – детей он любил.
Дальнейшее поведение Марии выглядит не менее странным: забеременев от Василия, она едет делать аборт в Москву. Что, в Казани эту повседневную операцию делать не умеют? И зачем делать аборт, избавляясь от ребенка от человека, которого она так страстно полюбила, что ради него покинула столицу? Мало того, она находится в Москве не неделю, которой обычно с лихвой хватает на восстановление при таком пустяковом хирургическом вмешательстве, а целых четыре месяца. А когда возвращается в Казань, тут же регистрирует брак с Василием, тот получает паспорт на новую фамилию Джугашвили, а через два месяца умирает.
В защиту Марии Нузберг говорит только тот факт, что ее дочери всю последующую жизнь называли Василия отцом, а не отчимом, даже после замужества оставили фамилию Джугашвили, добивались его реабилитации, а также переноса его тела из Казани в Москву. Впрочем, это говорит больше о нравственных качествах Василия, о том, что он хорошо к ним относился, а также о том, что они, маленькие девочки, мало знали об истинной подоплеке событий в жизни их матери и отчима. А если, повзрослев, и узнали, то не стали выносить их на суд охочей до сенсаций публики. То, что они защищают свою мать, естественно и нормально для дочерей.
Однако, кроме Марии Нузберг, в казанской ссылке в жизни Василия была еще одна женщина. Василий называл ее Маришей, фамилия осталась неизвестной, потому что она не захотела открывать ее журналистам. Мариша сама стала инициатором их знакомства. Дело в том, что два ее дяди были летчиками, причем служили они когда-то в подчинении Василия и очень уважительно к нему относились. Поэтому, услышав о приезде Василия Сталина в Казань, Мариша, студентка ветеринарного факультета, решила ему позвонить. Он был рад, тут же пригласил девушку навестить его. Видимо, это произошло как раз в те две недели, когда Нузберг до Казани еще не доехала, и он считал себя свободным.
Двадцатилетняя, красивая девушка навестила сына вождя и… влюбилась в него – немолодого, не красавца, к тому же пьющего. Странно? Может, все-таки, не был он таким алкоголиком, как его представляют? Все-таки, досталась, похоже, Василию от отца в наследство сталинская харизма и умение обаять собеседника, особенно, если собеседник был женского пола.
