- Лилли! Лилли!
Где-то вдалеке доносится слабый мужской голос, что поначалу мне кажется, будто мне
померещилось.
Но тогда я снова слышу его.
- Лилли? Лилли!
Мое сердце начинает бешено колотится, облегчение накрывает холодной волной.
- Здесь!
Выкрикиваю я. Мое горло так пересохло, что мой голос настолько слаб, что я слышу
только себя.
- Здесь!
Я пробую еще раз.
- Лилли? Лилли!
Голос становится слабее. Тревога одолевает меня, поскольку я понимаю, что он идет не
в ту сторону.
Карабкаюсь к вершине насыпи и наполняю легкие воздухом.
- ЗДЕСЬ!
Я жду. И еще. Моя грудь беспокойно вздымается. Он слышал меня? Почему нет ответа?
- ЗДЕСЬ!
Кричу я.
- Я здесь! Помогите мне! Я здесь!
Я больше не слышу своего имени. Ничто не нарушает тишину, кроме шелеста ветра
сквозь деревья.
Сокрушительная боль взрывается в моей груди. Человек не услышал меня. Он не
придет.
Я падаю на колени. Я пытаюсь смахнуть слезы, но не могу. Мое отчаяние слишком
велико.
Все мое тело содрогается от рыданий. Он не нашел меня. Он не слышал меня.
- Лилли!
Голос приближается и раздается надо мной. Наконец, я вижу лицо Пола. В течение
полусекунды я думаю, что это мираж. Но когда он наклоняется, и тень его руки касается
пола, я точно знаю - он мой спаситель.
- Дай мне руку, дитя!
Просит он.
Я поднимаю дрожащую руку так высоко, как могу, борясь с разрывающей болью в
плече.
Его рука жестко сжимает мое предплечье, так же сильно как железо.
- Я вытащу тебя
Обещает он.
- Ты можешь стоять?
Я киваю, немая от изумления.
- Дай мне обе руки. Я подниму тебя. Готова? Три, два …
Глававосемь (Настоящеевремя)
Мои глаза открыты в темноте.
Пол спас меня? Нет. Нет, этого не может быть.
Падение в тот подвал было решающим моментом в моей юной жизни, потому что я
спасла себя. Я никогда не забуду, как строила груду из грязи. Я много думала об этом, но
я всегда была уверена в том, что сама вытащила себя.
Пол никогда не волновался обо мне. Это - то, чем моя мать забила мою голову, когда мы
вернулись, через несколько недель после того лета. Он не заботился ни обо мне, ни о
ней.
Но...скорее всего я просто подавила воспоминания о своем спасении. Могла ли я
убедить себя в том, что мой план побега сработал после всего того, что мне рассказала
мама?
Зачем? Зачем ей было врать мне?
О детстве всегда трудно вспоминать. Спустя год мама начала пить. Точно, когда мне
исполнилось тринадцать. И когда она пила, она всегда говорила о Поле.
Алкоголь был катализатором, который ухудшил мои отношения с моей матерью. Может
