30 июня, суббота. Утром по телевидению слушал о том, как югославское правительство выдало Милошевича Гаагскому трибуналу. Вроде бы это произошло по воле премьер-министра, который даже не сообщил об этом президенту. Величайшая подлость совершилась. В Белграде началось настоящее восстание, по крайней мере, это вызвало целый ряд многотысячных митингов. В этом событии есть опасность и для нас: свидетельство, что власть способна сделать все вопреки воле общественного мнения.
Последнее время я много думаю о поступках и воле президента. Не так уж много у него получается. Это связано с тем, что в социалистической русской стране он ничего не может сделать для всех, грубо выражаясь — для народа. Жизнь народа, села, провинции все время ухудшается, сокращается диапазон народной воли и свободы индивидуума, закованного в экономические неурядицы. Но чтобы что-то предпринять, надо наступить на банкиров, собственников и олигархов. А этого президент не хочет и не может, он уже сроднился с ними. Не сделав выбор в пользу социалистической идеи, Путин потеряет популярность, которая уже уходит. Любовь к нему улетучивается, как когда-то привязанность к Ельцину. Вспомним, Ельцина мы когда-то любили, я сам проехал с дачи 100 километров, чтобы за него проголосовать. В России среднего класса не построишь, мало негров, а русские уже не очень хотят становиться рабами, лучше уж пьянка.
1 июля, воскресенье. Вечером по ТВ-6 — это программа Киселева — Березовского — говорили об упраздненной комиссии по помилованию при президенте. Комиссары жаловались, что за год президент подписал лишь 8 указов о помиловании, это составляет менее одной тысячной процента от количества осужденных, в то время как раньше комиссия этих помилований делала до 0,56 процента. Теперь они требуют от президента объясниться. Так бы, может быть, они и отмолчались, но в обществе пошли разговоры о том, что эту либеральную, построенную на тесной связи друг с другом комиссию могут заменить на другую. Я уже писал в дневнике, что пару лет председатель комиссии А. Приставкин не получает зарплаты, довольствуясь другими благами, которые председатель имеет: машина, зеленый паспорт, связи, лечение, зарубежные командировки и многое другое. Но возможно, в своих размышлениях я не прав, а в А. И. сильно общественное начало, и он любит всех миловать. Выступавшие члены комиссии — М. О. Чудакова, Аркадий Ваксберг, живущий, кажется, почти постоянно в Париже, — расходиться не хотят. Комиссия — это, дескать, связь президента с обществом, поэтому не нужно никаких замен и нельзя, чтобы туда вошли люди из Минюста или прокуратуры, или из Верховного суда, потому что так, видите ли, было при тоталитарном режиме. Не хотят и каких-либо иных фигур, иных знатоков народной жизни. Например, Белова, или Проскурина, или Проханова. Боюсь, что эта комиссия составлялась так же, как в свое время назначались многие министры: торопливо, за преданность идее. А почему, собственно, милостивецы от имени президента должны выбираться не самим президентом, а, скажем, Бурбулисом?
