Пожалуйста, освободите меня! Освободите меня от этого урока! Я разговариваю голосом своих школьных лет, но размышляю вполне сознательно, я сознаю, насколько все теперь серьезно, опускаюсь на дымящуюся почву и продолжаю размышлять, лежа на земле, я думаю, что смогу еще позвать людей, позвать во весь голос тех, кто может меня спасти. Я зову свою мать и сестру Элеонору, строго соблюдая последовательность, то есть сначала мать, называя ее первым ласковым словом своих детских лет, потом сестру, потом… (приходя в себя, я сознаю, что не звала отца). Собрав все силы после того, как я попала изо льда в огонь, где я погибаю и у меня плавится череп, я понимаю, что должна звать в иерархической последовательности, ибо последовательность — это средство против колдовства.
Это гибель мира, катастрофическое падение в ничто; того мира, в котором я сошла с ума, больше нет. Я хватаюсь за голову, как делаю часто, пугаюсь, нащупав на своей бритой голове металлические пластинки, и удивленно озираюсь. Вокруг меня сидит несколько врачей в белых халатах, вид у них приветливый. Они в один голос уверяют меня, что я спасена, пластинки теперь уже можно снять, а волосы у меня отрастут. Они сделали мне электрошок. Я спрашиваю: «Я должна заплатить прямо сейчас?» Дело в том, что отец платить не станет. Доктора приветливы — это не срочно. Главное: вы спасены. Я еще раз падаю, второй раз прихожу в себя, но я ведь никогда еще не падала с кровати, да и врачей никаких нет, а волосы у меня отросли. Малина поднимает меня и укладывает обратно в кровать.
Малина: Только не волнуйся! Ничего не случилось. Но скажи мне наконец: кто твой отец?
Я: (и я плачу горько). Я в самом деле здесь. И ты в самом деле здесь!
Малина: Господи, почему ты все время твердишь: «отец, отец»?
Я: Хорошо, что ты мне напомнил. Но дай как следует подумать. Укрой меня. Кто может быть моим отцом? Ты, например, знаешь, кто твой отец?
Малина: Оставим это.
Я: Допустим, что у меня есть какое-то представление. А у тебя разве нет?
Малина: Ты пытаешься вывернуться, хитришь?
Я: Возможно. Мне ведь хочется разок провести и тебя. Скажи мне одно. Как ты догадался, что мой отец — не отец мне?
Малина: Кто твой отец?
Я: Этого я не знаю, правда, не знаю. Ты же умнее, ты всегда все знаешь, своим всезнанием ты доводишь меня до умопомрачения. А самого себя — не доводишь? Ах нет, конечно, никогда. Согрей мне ноги, вот спасибо, у меня только ноги онемели.
Малина: Кто он?
