– Понятно, – вздохнул Лёша и повернулся к Рубаб, – тогда, может, к тебе поедем?
– Поехали, – сказала Рубаб и очень нежно обняла Лёшу. Оба они неожиданно взлетели в воздух и пропали в ближайшей к ложу стене…
Лёша вполне ясно осознал свой полёт в обнимку с Рубаб через стены дворца. Не то чтобы он испугался, но от неожиданности немного опешил. Помещение, в которое они попали, оказалось чем-то очень похожим на «главный зал», только меньше: те же стены, усыпанные драгоценными камнями, полумрак, посередине – бассейн с зеленоватым дном, вокруг – скворчащие жаровни и столики, заваленные жратвой. У дальней стены – огромное ложе из ковров и подушек. Лёша и Рубаб плавно опустились на это ложе, и Лёша так и не понял, кто кого перенес в этот зал.
– Рубаб, я так счастлив, что встретил тебя в реале, ты себе не представляешь, – Лёша стал снимать с себя одежду.
– А я-то какая счастливая, мой господин! – Рубаб тоже скинула с себя верхнее платье.
– Рубаб, а можно я тебе задам неприличный вопрос? – Лёша снял свои туфли и стал уже стягивать шаровары.
– Да, мой господин, спрашивай, что тебе угодно, – Рубаб сняла полупрозрачную шёлковую кофту, и её огромные, ослепительно белые груди выпрыгнули наружу.
Лёша уставился на её ярко-красные сосцы, столь совершенные по форме, что и вправду напоминали крупные рубины.
– Ты ведь – того, в смысле гурия…
– Я твоя Рубаб, твоя раба, делай со мной, что пожелаешь… – она скромно опустила глаза.
– А это, в смысле национальность такая или… – Лёша пытался развязать свой пояс, но он был так возбуждён, что всё никак не мог этого сделать.
– О, не делай этого, мой господин! Пожалей рабу свою, – взмолилась Рубаб и прижалась к его зелёному поясу.
Лёша почувствовал, как её обнажённые груди давят его напрягшийся член, он сглотнул слюну:
– Хорошо, моя маленькая Рубаб, я сделаю, как ты говоришь, – он повалил её на ковры и стал целовать. Она немного пахла имбирём и вздрагивала после каждого его поцелуя.
– Войди в меня, мой господин, моя куса сгорает от желания, введи в неё свой мощный зубр.
Лёша протянул руку и дотронулся до её лона, до её куса. Оно оказалось не таким и маленьким, скорее наоборот, вполне под стать её грудям, но мягким и шелковистым, словно цыплёночек. Он сдавил его сильно, но нежно, так, чтобы сок увлажнил пальцы.
– О, мой господин, – застонала Рубаб, задыхаясь от страсти.
Лёша прижался к ней и прошептал в горячее ушко необходимую в этот момент молитву: «Бисмиллахир-рахманир-рахим» («Во имя Аллаха, милостивого ко всем на этом свете, и лишь для верующих в День Суда»). Затем напряг своё тело и вошёл в Рубаб, но не полностью, мешала некая преграда.
