Для них секрет сознания в том, что — подобно всякой железе, выделяющей определенные секреты, — мозг, эта «мыслительная железа», выделяет мысли. Повредится она, и мысли начнут выделяться с перебоями — в сознании человека возникают провалы. Примеры тому черпают из клинических исследований. Вот несколько сообшений из немецкой прессы:
•
Врач Михаэль Л. после инсульта стал проявлять поразительное безразличие.
«Вы можете рассказывать ему, что его жена больна раком, — он лишь порекомендует курс химиотерапии, но вот огорчиться он теперь органически неспособен» — говорит его лечащий врач.
•
Мартин Б. после инсульта перестал узнавать свое отражение. На вопрос, что он видит в зеркале, он не знает ответа. Какой-то ящичек в его мозге закрылся наглухо, и теперь — при виде зеркала — из него не может выбраться мысль.
В то же время он хорошо понимает, что все, происходящее с ним, происходит именно с ним.
•
Особенно поразительна история одиннадцатилетнего Филиппа, которому пришлось удалить правую половину мозга. После операции вся «левая» половина мира перестала для него существовать. Он не ощущал, что левая рука у него висит, а левую ногу он волочит за собой — они были ему чужие. Он задевав и опрокидывал все, что стояло слева от него, и не замечал этого, — как мы не реагируем на промашки какого-то человека, стоящего в десяти метрах слева от нас. Прошло несколько месяцев, и оставшаяся часть мозга ребенка стала меняться. Теперь она перенимала на себя обязанности удаленного полушария. Через пять лет юноша выздоровел — его мозг полностью перераспределил функции: он «отремонтировал» его душу.
Нет, это все не случайно, твердят монисты. Сознание — всего лишь «форма доступа к накапливаемой внутри нас информации, поступающей извне». Мы все обречены видеть под собственным углом зрения, располагая увиденное в «эгодекартовых» координатах — отмеряя ему место от «эгоистического координатного нуля». Сознание — это данный нам «микроскоп», в который мы осматриваем картину мира; он не похож ни на чьи иные приборы, и если на стекле микроскопа появятся пятнышки и трещинки («повреждения мозга»), то и мир для нас — после болезни — будет с изъянами.
Когда же наш мыслительный автомат исправен, то всякий раз при получении новой информации что-то в нем срабатывает, «вспыхивает, загорается, стрекочет, фырчит» — машина в порядке, одним словом. Там из сложнейшего узора миллионов нервных импульсов рождается чувство или мысль. Эту гипотезу монисты стремятся подтвердить данными томографических исследований.
