— Тебе нехорошо, — заявил он.
— Вы уложили меня в кровать? — повторила я.
Он посмотрел меня в глаза и ответил:
— Да.
Я потянула за футболку и спросила:
— И это вы надели ее на меня?
Его ухмылка вернулась, но на этот раз она была другой. Совсем другой, и от ее вида мое головокружение только усилилось. Потом он сказал:
— Да.
Я вскочила на ноги, но с моим зрением случилось что-то забавное, я поднесла ладонь ко лбу и шлепнулась обратно на кровать. Он вдруг оказался на корточках передо мной, говоря:
— Господи, Герцогиня.
— Вы меня раздели, — обвинила я.
— Ложись, — приказал он.
— Вы меня раздели.
— Да, а теперь ложись.
— Вы не можете меня раздевать! — закричала я, но слишком громкие слова зазвенели у меня в голове, голова закружилась, и я едва не упала на спину, но успела опереться на руку.
— Могу, уже сделал. У тебя нет ничего, что я не видел бы раньше. А теперь ложись.
Я начала подниматься со словами:
— Я ухожу.
Он выпрямился и положил ладони мне на плечи, надавив вниз. Моя попа опустилась на кровать, и я посмотрела на него, неожиданно ощутив такую усталость, что едва могла поднять голову.
— Ты никуда не пойдешь, — объявил он.
— Вы не должны были меня переодевать.
— Герцогиня, больше повторять не буду. Ложись.
— Мне нужно идти.
Не успела я выговорить «идти», как он поднял мои ноги и положил на кровать. Я больше не могла удерживаться в сидячем положении и тоже упала. Он накрыл меня одеялом.
— У тебя в сумках лекарство. Я принесу. И тебе надо поесть.
— Мне надо идти.
— Еда, лекарство, потом поговорим.
— Послушайте...
— Сейчас вернусь.
С этими словами он ушел, и у меня даже не было сил поднять голову и посмотреть куда. Я решила достать из чемодана одежду и выбираться отсюда. Потом я решила, что сначала ненадолго закрою глаза. Они слишком болели, да еще это солнце и снег. Слишком ярко, надо дать глазам отдохнуть.
А потом я, кажется, вырубилась.
* * *
— Нина, ты со мной? — услышала я смутно знакомый, глубокий хриплый голос, который, казалось, шел откуда-то издалека.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросила я, не открывая глаз. Если бы я не так сильно устала, то меня бы сильно встревожил скрипучий звук собственного голоса.
— Ты со мной, — пробормотал этот смутно знакомый, глубокий хриплый голос.
— Горло болит.
— Похоже на то.
— И глаза болят.
— Могу поспорить.
— И все тело болит.
— У тебя температура, Герцогиня.
— Так я и знала, — буркнула я. — Я же в отпуске. Всю свою чертовски скучную жизнь я здорова как огурец. Стоило мне уехать в отпуск, и я сразу заболела.
