– Что я, по-твоему, дура?
– А кто же ты? – он криво усмехнулся. – Вспомни сережки!
Анита опустила глаза, надулась. Ей не нравилось, когда он тыкал ее носом в такие поступки, как тыкают щенка в сделанную им лужу.
– Подумаешь, сережки… – пробубнила она, как обиженный пятилетний ребенок, и вся злость моментально улетучилась из сердца Кабана, уступив место ненужной, непростительной нежности, и Анита тут же это почувствовала, как хитрый зверек, и глаза ее снова загорелись: – Подумаешь, сережки! Ну захотелось мне их надеть! Большое дело! Тебе жалко, да?
– Мне не жалко, – он снова начал раздражаться, – мне ничего не жалко. Но я же тебе объяснял – их никто не должен был видеть! Никто! Ты понимаешь? Это очень опасно!
– Ты боишься? – проговорила она удивленно и расхохоталась. – Ты боишься? Ты же никогда никого не боялся!
– Я не боюсь, – Кабан недовольно поморщился, – кто тебе сказал, что я чего-то боюсь? Просто это действительно опасно! Очень опасно! Из-за твоего минутного каприза могут произойти очень серьезные вещи! Из-за него уже пришлось убить двух людей!
– Ужас какой! – притворно расстроилась Анита. Он видел, что на самом деле его слова не произвели на нее никакого впечатления. – Ужас какой! – повторила она и тут же прошептала: – А может быть, мой каприз этого стоит? Может быть, мой каприз дороже их жизни?
«Стерва! – привычно подумал Кабан. – Маленькая стервочка! Маленькая хорошенькая стервочка!»
– В любом случае этот твой каприз обошелся мне слишком дорого, – произнес он вслух, – и больше тебе такое не сойдет с рук. Ты будешь всюду ходить только с телохранителем… – Увидев, как подозрительно блеснули ее глаза, он добавил, как будто забил еще один гвоздь в крышку гроба: – Я прикреплю к тебе настоящего профессионала! И он будет ездить в твоей машине! Не думай, что тебе удастся удрать от него, как ты удрала вчера от этих двух дураков!
Глаза Аниты наполнились слезами, и она прильнула к нему, прошептав безупречно срабатывавшее до сих пор магическое заклинание:
– Ну папочка!
Георгий Иванович Кабанов, Жора Кабан, как многие называли его за глаза и очень немногие в лицо, железный авторитет, лидер крупной и хорошо организованной группировки, безжалостный и бесстрашный бандит, позорно слабел в присутствии своей дочери.
Анита буквально могла вить из него веревки.
Не случайно по старым бандитским понятиям серьезный признанный авторитет не должен иметь семьи – чтобы у него не было слабого места, в которое можно ударить, ахиллесовой пяты, лазейки, через которую к нему можно подобраться.
