Прежде старик еще часто сиживал перед домиком, посматривая на молодежь с полуласковой, полускорбной улыбкой. Теперь его кресло очень редко появлялось на площадке, так как воздух и солнце утомляли его. Поэтому Гофштетер считал обязанностью стоять на страже чести дома. Он всегда умел устроить так, чтобы быть дома в известные часы, и по-настоящему сердился, когда молодая парочка ускользала от него. Сегодня он стоял один перед домиком, когда появился Гунтрам и приветствовал его шутливым тоном:
– Доброе утро, господин старший лесничий! Как поживаете? Могу я видеть барона?
– Нет, сейчас нельзя, – важно возразил лесничий. – Он плохо спал ночь и теперь досыпает. Его нельзя беспокоить.
– Разумеется, нельзя. А где баронесса Траудль?
– В саду. – Лесничий вдруг заступил дорогу молодому человеку, уже намеревавшемуся свернуть в сторону. – Выслушайте-ка меня, господин поручик. Мне необходимо переговорить с вами.
– Господи помилуй! У вас такое выражение на лице, словно речь идет о жизни и смерти. Ну, начинайте!
– Я уже давно собираюсь спросить вас, чем кончится вся эта история?
– Какая история?
– Не притворяйтесь, пожалуйста! Как будто я давным-давно не вижу, что вы полюбили мою баронессочку. Ребенок ни о чем не думает и позволяет ухаживать за собой, зато мне приходится думать за двоих, и потому я хочу знать, что у вас на уме.
– Да вы просто пугаете меня, – сказал Адальберт. – Разве вам необходимо это знать?
– Да, необходимо! Я все время здесь, и потому вся ответственность лежит на мне.
– Верно! Вы постоянно торчали тут, и я не раз мысленно посылал вас к черту. Но раз ответственность лежит на вас, то я имею честь почтительнейше доложить вам, что вся эта история кончится… свадьбой!
– Я так и думал. Вы ведь приличный человек, господин поручик, а кроме того, и богатый юноша, это всем известно.
Поручик громко расхохотался.
– Вы, кажется, основательно осведомлены о моем имущественном положении? Ну разумеется, в случае надобности мне будет чем прокормить жену, правда, не своим офицерским жалованьем, с ним одним пришлось бы в хозяйстве очень туго, но моему отцу, конечно, придется помогать нам.
Эти слова были произнесены крайне беспечно. Адальберт ни минуты не сомневался в согласии своего отца, потому что знал его слабость к аристократическим именам и связям. Баронесса фон Гельфенштейн была бы во всех отношениях желательной невесткой. Что касается Гофштетера, то он находил вполне понятным, что папаша должен раскошелиться, раз у него есть деньги.
