«Да, — мрачно оценила она создавшееся положение, — такой же и ты, моя девочка, можешь стать через пять-шесть месяцев…»
Что же она делает с людьми, такая жизнь?
Том Беттертон спросил ее:
— Может быть, ты хочешь прилечь… отдохнуть?
— Нет… — она заколебалась. — Нет, думаю, не стоит.
— Тогда, может, я провожу тебя в регистратуру?
— А что такое регистратура?
— Все, кто приезжает сюда, проходят через регистратуру. Там записывают о тебе абсолютно все. Здоровье, состояние зубов, артериальное давление, группу крови, психологические реакции, вкусы, антипатии, склонность к аллергии, способности, предпочтения.
— Звучит по-военному… или, может, по-медицински?
— И то и другое, — ответил Том Беттертон. — И то и другое. Эта организация… она действительно очень внушительная.
— Так всегда и все говорят. Я имею в виду, за «железным занавесом» все тщательно планируется.
Она постаралась придать своему голосу надлежащую восторженность. Вполне вероятно, что Оливия Беттертон симпатизировала коммунистической партии, несмотря на то что полученные инструкции не характеризовали ее как коммунистку.
Беттертон уклончиво ответил:
— Тебе еще многое предстоит… понять. — И быстро добавил: — Не стоит стараться разобраться сразу во всем!
Он снова поцеловал ее. Поцелуй был каким-то странным: несомненно нежным и даже страстным, но в то же время холодным как лед. Он пробормотал очень тихо прямо ей в ухо: «Продолжайте в том же духе!» — и затем громко произнес:
— Ну а теперь пойдем в регистратуру.
В регистратуре заправляла женщина, выглядевшая строгой бонной. Волосы ее были собраны в уродливый пучок, а на носу красовалось пенсне, придававшее ей крайне деловой вид. Она одобрительно кивнула, увидев Беттертона, вошедшего в строгую, кабинетного типа комнату.
— А! — обрадовалась она. — Вы привели миссис Беттертон. Это хорошо!
Говорила женщина на настоящем разговорном английском языке, но произносила фразы с какой-то неестественной четкостью, что навело Хилари на мысль, что перед ней не англичанка. И действительно, женщина оказалась швейцаркой. Она указала Хилари на стул, открыла ящик стола, за которым сидела, достала оттуда пачку каких-то бланков и быстро принялась их заполнять. Том Беттертон неловко произнес:
— Ну, тогда я пойду, Оливия.
Ответила ему швейцарка:
— Пожалуйста, доктор Беттертон. Нам лучше прямо сейчас покончить со всеми формальностями.
Беттертон вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. «Робот», как Хилари назвала ее про себя, продолжала писать.
