Уже близко… уже близко… Ступени, ведущие к смерти… вверх, вверх, высокие ступени, выше, чем в Европе. И опять еще один стерильный коридор, и вот уже Ван Хайдем остановился у двери. Он постучал, подождал немного, затем открыл ее.
— Беттертон! Вот наконец и мы! Ваша жена!
И с торжественным приглашающим жестом он отступил в сторону.
Хилари вошла в комнату. Не задерживаться! Не бояться! Выше голову! Вперед к своей судьбе!
У окна, полуотвернувшись от него, стоял мужчина, потрясающе красивый мужчина. Она обратила на это внимание, оценив его красоту с чувством, граничащим с удивлением. Все же она по-другому представляла себе Тома Беттертона. Конечно, его фотография, которую ей показывали, ни в малейшей степени не…
И именно это смутившее ее чувство собственного удивления заставило ее принять решение. Она таки предпримет свою безрассудную попытку!
Она быстро шагнула вперед, потом отпрянула назад. Ее голос зазвенел испуганно, встревоженно…
— Но… это не Том! Это не мой муж!..
Сыграно было отлично, она сама это почувствовала. Драматично, но не чересчур. Она взглянула на Ван Хайдема глазами, полными растерянности и недоумения.
И тогда Том Беттертон рассмеялся. Это был тихий, довольный, почти ликующий смех.
— Неплохо, а, Ван Хайдем? — сказал он. — Если даже моя собственная жена не узнала меня!
В четыре шага он быстро пересек комнату и крепко сжал ее в своих объятиях.
— Оливия, дорогая! Ну конечно же, ты узнаешь меня! Я все тот же самый Том, несмотря на то что теперь мое лицо выглядит не совсем так, как раньше!
Он прижал ее лицо к своему, свои губы к ее уху, и она услышала, как он чуть слышно прошептал:
— Подыграйте. Ради Бога. Опасность.
На мгновение он отпустил ее, затем опять крепко прижал.
— Дорогая! Кажется, что прошли уже годы… много лет! Но вот наконец ты здесь!
Она чувствовала лопатками предостерегающее давление его пальцев, умоляющее, настаивающее на его отчаянной просьбе.
Только через несколько секунд он ослабил свои объятия, немного отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза.
— Я все еще не могу в это поверить, — сказал он с возбужденным смехом. — Ну, теперь-то ты узнаёшь меня, правда?
Его глаза, впившись в нее, горели все тем же предостережением.
Она ничего не понимала. Просто не могла понять. Но это было чудо, ниспосланное небесами, и она набралась духу, чтобы талантливо сыграть свою роль.
— Том! — воскликнула она, и голос ее на мгновение прервался, что она мысленно одобрила. — О, Том… но что?..
