- Душа умирает, когда я думаю об ушедших... Особенно о Храбром Лисе. Мне кажется, что мы расстались навсегда.
- Я тоже чувствую беду. Она смерть. Она пахнет кровью. Большой кровью.
- Слышишь? Там вдали... снова кричат женщины... Это смертницы?
- Нет. Смертницам сразу отрезают языки, чтоб мольбами не мешали обряду.
- Для чего нужны напрасные пытки? Чтобы вырвать сердце из груди, хватит нескольких мгновений. Почему нельзя человека убить быстро, как убивают шиншилл?
- Страдание мира одно на всех. Чем больше мук испытает враг, тем меньше их достанется нашим друзьям.
- Ты рассуждаешь, как Жабий Жрец, который сказал, чем больше боли ты испытаешь на земле, тем больше радости получишь наверху.
Мать рассмеялась:
- Чем я хуже Старшего жреца? С тех пор, как меня твой отец привез в Солнечную Долину, Жабий Жрец навсегда потерял власть.
К нам, вздыхая, подошли другие женщины. Им не спалось. Хотелось поговорить.
- Со стороны Шоколадных Холмов доносятся женские крики. И жутко же они кричат, волосы встают дыбом. Страшно в деревне без мужчин.
- Шоколадные Холмы омельгоны спалили еще в прошлом году. С тех пор там никто не живет, - сказала мать.
- Говорят, ленивцы в брачную пору плачут, как женщины, - сказала Серая Сойка.
- Все равно страшно. Где застряли наши проклятые мужчины? Почему не возвращаются?
- Наверно им весело в городе Уснувшей Совести. А так ли уж они нам нужны? - сказала мать. - Дети сыты и спать уложены. Пойдемте, подруги, полакомимся настоящим шокко-колло!
Дивный запах шоколадных зерен закружил голову.
Мама с Серой Сойкой суетилась возле очага.
- Развлечемся, подруги! Несите припасы! И побольше шоколадных зерен! Гулять, так гулять! - в ее руках блеснула заветная чаша из горного хрусталя. - Мужчины сегодня дружат с мертвыми. А мы, живые, подумаем о живых. Воины тешат самолюбие на ринге. Повеселимся и мы у кухонной плиты!
Шокко-колло!
Мать умела готовить божественный напиток.
Это был не тот, что варили из какао-бобов над каждым деревенским очагом. Обычно в растертые ручным жерновом зерна добавляли сироп агавы или меда, смешивали с толчеными плодами хлебного дерева, - и получались сладкие шоколадные лепешки.
Объеденье, да. Но огонь очага убивал душу божественного дерева.
Мать никогда не молола орехи, а долго растирала их пестиком, постепенно добавляя в кашицу подвяленные почки зибба-у-гаппи. И никогда никакого сиропа или молока пчел.
