Усталая Магги давным-давно спала, когда они вернулись домой. Но Алекс, несмотря, на усталость, чувствовала лихорадочное возбуждение, словно человек, проспавший двадцать лет, и вдруг проснувшийся в давно изменившемся мире. Она приказала Анне достать бутылку шампанского к ужину.
Ленни не верил своим глазам, наблюдая, как привычная и домашняя Алекс в мгновение ока превратилась в светскую львицу, уверенным голосом отдающую приказания слугам. Куда подевалась та милая серая мышка, беззвучно шныряющая по дому?
К ужину она вышла в декольтированном платье того глубокого синего цвета, каким бывает небо перед самым наступлением ночи. На шее у нее переливались сапфиры бабушки Елизаветы. Все было бы прекрасно, если бы Ленни не насторожил ее взгляд. Широко открытые глаза смотрели в никуда, в какие-то никому не доступные дали. Изящно накрашенные ресницы и красиво подведенные брови придавали взгляду оттенок рассеянной презрительности.
Теперь в доме все переменилось. Трапезы происходили в одно и то же время, уборка дома – строго по расписанию. Анна сумела нанять новую горничную и няньку. Горничная носила романтическое имя Нора, традиционное для героинь любовных романов. Поэтому Алекс встретила ее с заметным удовольствием, хотя в самой женщине не было ничего романтичного. Это была топорная особа, с плоским лицом и маленькими, вечно воспаленными глазками, светлыми настолько, что они казались белыми. Она была небольшого роста и макушкой доходила Алекс только до плеча. Впрочем, дело свое она знала, и вскоре дом мог соперничать с каким-нибудь музеем. Алекс прекрасно справлялась с новой ролью богатой хозяйки. Новая прислуга слушала ее приказы, как откровения свыше, беспрекословно выполняя любой ее каприз. В комнатах витал запах воска, а мебель была расставлена по местам с безукоризненной точностью. Одним словом, это был идеальный дом для идеальной семьи.
Приехала и новая нянька – Маргарита Бонне. Эта чернявая девица имела примесь французской крови, чем очень гордилась. Впрочем, что же еще оставалось бедняжке при такой внешности? Близко посаженные друг к другу карие глаза можно было принять за карнавальную полумаску, а крючковатый нос и выдающийся подбородок, казалось, стремились соединиться в вечном объятии над тонкогубым большим ртом. Зато сердце у нее было доброе. Как принято говорить в таких случаях: «Он урод, но зато очень хороший человек».
Таким образом, Алекс в мгновение ока оказалась избавленной от бытовой рутины, и уйма свободного времени только подстегнула ее лихорадочную активность.
