Ну, что ж, получалось вполне достойно: у ГПУ Лубянка, а у них будет Федоровское подворье. Вместе с примыкающими доходными домами, оно образует единый комплекс зданий с несколькими внутренними дворами и выходами, открывающимися на три разных улицы. Тоже достоинство, если подумать.
— Макс Давыдович!
— Да, Миша! — обернулся он к своему секретарю.
— Там товарищ Зейбот…
«Ну, вот и коллеги пожаловали. С новосельем, наверное, поздравить хотят».
— Извините, Зиновий Карлович! — виновато пожал плечами Макс. — Вы уж тут сами как-нибудь. А я, сразу как смогу, аллюром… три креста.
Он развел руками и пошел искать в спешно перестраиваемом здании свой только что обустроенный кабинет. Полагаться на помощь «Мишеньки» не хотелось, секретарь не должен чувствовать своей незаменимости. Ни в чем, никогда. Иначе хана! Но память не подвела. Пробежались по лестницам и коридорам, поднялись, прошли, спустились, и вот она — приемная начальника Управления: просторный зал с сиротливо прижавшимся к оклеенной линялыми обоями стене секретарским столом. Стол был обычный, канцелярский, потрепанный жизнью и пустой пока. Даже лампы на нем не было, не говоря о прочем.
А в приемной стояли гости. Зейбот приехал не один. Разведчики организовали целую делегацию: начальник управления, бывший завотделением Лонгва, оставшийся членом коллегии, несмотря на убытие к новому месту службы, и еще двое — мужчина и женщина, — о должностях и служебных обязанностях которых Кравцов не был осведомлен. Он их просто впервые видел.
— Компривет! — кивнул он всем присутствующим сразу. — Мишенька, организуй нам чаю, что ли! Люди с мороза. Проходите, пожалуйста! — открыл он перед Зейботом дверь своего нового кабинета. — Прошу вас, товарищи!
— Вот, — сказал, входя, Арвид Янович Зейбот. — Пришли договариваться о сотрудничестве. Все-таки и вы, и мы — люди военные, да и вообще…
Про «вообще» он сказал не зря. Дело Бирзе передал Кравцову Лонгва, но вопрос был не только в Романе Войцеховиче.
— Лаврова, — представилась ему женщина, когда все вошли в комнату и закрыли за собой дверь. — Ольга Ларионовна.
Женщина была высокой, крепкого сложения и, скорее, симпатичной, чем наоборот, хотя красавицей вряд ли назовешь. Лет тридцати, со светлыми волосами, выбивающимися из-под шерстяного платка, и в кожаной куртке, перепоясанная офицерским ремнем, она живо напомнила Кравцову Наташу из фильмов о Максиме. Такой она — Наташа — запомнилась ему по третьему фильму, называвшемуся, кажется, «Выборгская сторона».
