в спицах лунной колесницы
примелькается звезда
и простынет след Девицы
синим всполохом костра.
x x x
Покуда зритель сосредоточенно изучает
документы, представленные Седоком, за
кулисами проходят переговоры. В кулу
арах на повышенных тонах разговаривают
Председатель и Драматург.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (лицо у него красное, на левом рукаве - пятно, доставленное салатом). Ну вот опять ты начинаешь. Что ты за человек такой. Ему об?ясняют, что все идет по плану, в соответствии с генеральной линией, а он все чем-то недоволен. ДРАМАТУРГ (он бледен от гнева). Чем тут быть довольным?! Он весь спектакль на уши поставил! От моей пьесы не осталось ни хрена, извините за выражение! ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это у тебя явно суб?ективное. Спектакль еще фактически и не начинался, а ты уже берешься судить. И потом, твое мнение, - это еще не все, согласись. Надо зрителя спрашивать. ДРАМАТУРГ. А что зритель? Чушь собачья, вот что он вам скажет. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да? ( Пауза). А ты отвечаешь за свой базар? ДРАМАТУРГ. Нет, но ... ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давай не слезай с разговора. Отвечаешь за базар или нет?! (Берет Драматурга за шиворот). ДРАМАТУРГ (испуганно). Нет, не отвечаю. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (отпускает его). Вот так. Ты говоришь о том, о чем знать не можешь. Судишь только по себе. А я, например, минуту назад разговаривал с Облисполкомовскими. Они сейчас в буфете. Говорят, что это новое слово в драматургии. Понял как заценили? Реализм, говорят. Мы, говорят, на этом спектакле, как на работе. Он содержит в себе как элементы производственного совещания, так и элементы партийного собрания. И несомненные художественные достоинства. Их потрясла сцена с Иринией. Своей достоверностью. Говорят, у нас такое практически каждый день дома. Опять же раздали документы, для них это характерный признак. Говорят, любопытно, чем все закончится. И буфет хвалят. А у нас как раз сегодня пирожные свежие. ДРАМАТУРГ. Нет, может, кому-то и нравится. Но кто ему разрешил влезать в материал с ногами?
К собеседникам подходит Мафилькин.
МАФИЛЬКИН. Я разрешил. ДРАМАТУРГ (оторопело). Ты? Начинается. Зачем?! МАФИЛЬКИН. Сейчас об?ясню. Актер Иванов прибыл на спектакль в неадекватном состоянии. Всем своим видом он давал понять, что не намерен играть по написанному. Из его невнятных восклицаний я понял, что он захвачен идеей некоего Другого Спектакля, как он сам его называет. Актер Иванов предположил, что такой спектакль, бытующий в форме одной из универсальных платоновских идей, возможен к реализации здесь и сейчас, необходимо лишь апеллировать к утраченному времени. Актер Иванов вообразил себя неким демиургом, реконструирующим пространстввенно-временные отношения спектакля. Самонадеянность такая рано или поздно его подведет. ДРАМАТУРГ. Ты говоришь об этом настолько спокойно, что я начинаю подозревать, что вы с ним сговорились и на пару все подстроили. МАФИЛЬКИН. Что ж ты тупой-то такой, прости Господи. Иванов ушел от жены, она ему подбила глаз. Он грозился поджечь Клуб, если не выйдет по его. Я его давно знаю. Он, что говорит, делает. Зачем мне эти проблемы за минуту до начала? А теперь посмотрим, что случилось. Иванов бросил нам вызов. Но он сделал это корректно, средствами Клуба. Неужели нам нечем ему ответить? Разумеется, мы во всеоружии. На всякого мудреца довольно простоты. Иванов возомнил себя всесильным. Я ему доказал обратное на примере с Новым Элмом. Он был абсолютно не готов к такому повороту. Мы перехватили инициативу. Он теряет темп. Вот сейчас он взял тайм-аут. Это - начало конца. Иванов уже почувствовал дефицит чутья, дефицит перспективы. Он начинает буксовать на месте, лихорадочно подыскивая приспособления. Но эти дела не делаются с кондачка. Нужно было хорошо оснащаться до того. Вот увидите: скоро он попросит помощи, и тогда мы его мягко вернем на родину, в пространство исходного текста. И, таким образом, наш спектакль, помимо основной темы, что он выражает, будет являться вдобавок и хроникой одного человеческого поражения. Это на порядок усилит всю историю. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты только ему доведи, чтоб он особенно-то не выстебывался. Если он похерит народную поэзию, я ему прямо на авансцене пред?явлю. И пусть потом отвечает за свой базар как знает. И мне плевать, что вы родня. Надо будет, - и тебе пред?явим. МАФИЛЬКИН. Я доведу. Но, с другой стороны, а что ему останется, кроме народной поэзии. На одном личном обоянии и монологах ведь далеко не уедешь. Должны быть взаимоотношения персонажей, столкновения, события. Тут-то народная поэзия и посыпется, как из рога изобилия. Шутки - прибаутки, тупиковый путь. Он движется строго в этом направлении. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И я еще одного не понял. Он говорит, что он и есть Седок, а что актер Иванов лежит дома. Как это понимать? МАФИЛЬКИН. Иванов явился заряженным на конфликт с самим собой. Ему стыдно, что он Иванов. Он обуреваем ложной самоидентификацией. Он верит в то, что он Седок, и действует по схеме своего персонажа, не остраняясь. ДРАМАТУРГ. Мы превратили Клуб в лабораторию по разведению тронутых умом. Мы потакаем больному в ущерб здоровому. МАФЫИЛЬКИН. Не буду спорить. Истинное искусство всегда развивается на грани сумасшествия и преступления, и тебе, как Драматургу, это должно быть известно. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я чувствую, вы тут договоритесь до не пойми чего. Партия только на минуту ослабила контроль, а из вас уже поперла безыдейность. (Мафилькину). За Иванова и его выверты отвечаешь лично. (Драматургу). А ты лично с этой минуты отвечаешь мне за свой базар. Чего не знаешь, того не говоришь. Сидишь себе, где сидел, в третьем ряду, накапливаешь впечатления, а потом мы твои впечатления обсуждаем в узком кругу. И впредь воздерживайся от резких движений. ДРАМАТУРГ. Я понял. (Сглатывает слюну). ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Молодец.
