— Ты пчела, сказал ей дедушка, а как он потом еще сказал — два цвета. — Это был словно заговор какой-то, потому что Зоя в самозабвении повторяла:
— Кира золотая, солнце золотое.
— То Марья, а не Кира.
— Нет, Кира. А мужской — синий, скромный.
— Почему синий?
— Погоди. Дедушка сказал, что Кира пчела золотая и у нее золото есть в глазах, а ты не заметил. Два цветут вместе на одном стебле, как два огонька, — золотой и синий. Золотой — это Кира.
— Золотой — это мужской, — не уступал сестре я.
— Кира пчела золотая.
— Почему? Надо видеть, а не спрашивать.
— Но я вижу. Два цвета у пчелы, и темный, и золотой.
— Это все равно.
— Да, когда она в солнце летит, то вся золотая. Солнце золотое и небо синее, — говорила Зоя, — золотой цвет.
— Не небо, а море синее, и земля, вспаханная поутру, синяя.
— Где ты море видел?
— Земля синяя.
— Горе с тобою спорить. Ума не приложу.
— Ваня — золотой цвет, — сказал я уверенно.
— Золотой — это Кира.
— Нет, это Ванин цвет. Цвет полка темный, околыш и лацкан, — сказал я, — но эполеты у него золотые, и кольцо у него золотое. Мужской — золотой цвет.
— Нет, — сопротивлялась она, продолжая спорить, — Ванюша — это синий цвет, а Марья — золотой. Это не я сказала, а дедушка.
— Ваня ясный и светлый.
— Вот я Кире скажу, как ты спорил.
— А пожалуйста. У Вани серо-голубые, пресветлые глаза, а у Киры глубокие, темные, и она росла у Черного моря. Ваня, как золотой, когда он веселый и улыбается, а так все же слишком выдержанный на людях и слишком строгий к себе, но он не будет к Кире так строг…
И тут мы, надо сказать, несмотря на все доказательства, запутались, мы порознь разбирали их, а теперь это делать трудно, так как они теперь вместе, потому что они друг друга так полюбили, как никто еще, видно, друг друга и не любил.
— Спросим кого-нибудь?
— Ну, Иришу.
— Хорошо, — ответил я, и мы понеслись к дому.
— Погоди. Я первой спрошу.
Ириша чистила морковь.
— Скажи только сразу, не думая, — попросила сестра и обо всем, путаясь и вертясь, рассказала.
— Ну что, — услышав ответ Ириши, сказал я.
— Золото. Ванюша наш золотой, — закричала сестра.
А Ириша еще сказала:
— Выдали свет-Марьюшку за нашего Ивана.
— А они-то, — продолжала сестра, уведя меня снова в беседку, — как вот Ириша говорит, друг друга сразу узнали, как золото живое вместе на дороге нашли, и это счастье, Феденька, счастье, — повторяла сестра слова Ириши, и от нее я теперь узнавал многое из того, что было сказано Кирой без меня, — такая уж Зоя, все хранила, хранила, а вот все и рассказала, не удержалась.
