— Но бабушка далеко от себя не отпускала, слово брала, что я от берега далеко не отойду.
— Почему?
— Воды боялась. Сидела на берегу, и не только потому, что старики, как она говорила, раньше почему-то в море не купались, — у нее брат мальчиком, купаясь у порогов, на ее глазах утонул, хотя и хорошо плавал. И она всю жизнь воды боялась, хотя кровь у нее была запорожская — горячая, беспокойная и непокорная. Вот и у меня широкое лицо, я даже скуластая, потому что мой прадед в гирлах днепровских рыбачил. Я жадная, люблю солнце и без воды жить не могу.
А брат смотрел на Зою и Киру, и я спросил:
— А почему ты глаза не закрыл?
— Да я только что их открыл, — сказал он.
Кира звала к себе на юг гостить не только сестру, но и меня на будущее лето. Неожиданно для меня оказалось, что сестра об этом знает и Кира уже отцу об этом написала и получила согласие. Мы с сестрой ликовали. Кира и Зоя мечтали, как они будущей весной после сдачи зачетов приедут из Петербурга за мною и за летними вещами Зои, поживут здесь неделю.
— Поедем к нам, на бабушкин хутор у Днепра, побываем на порогах, поживем у Днепра, а потом поедем купаться в Крым. Отец обещал, он все устроит.
— А мама знает?
— Да, мы уже говорили, — ответила Зоя, — и мама Федю с нами тоже отпустит, если он без переэкзаменовок перейдет.
— Но почему же я ничего об этом не знал?
— Это была тайна, — сказала Кира. — Вы мне все здесь показываете, а я тебе, Федя, там такие места покажу — и степь, и отары, пастухов и сторожевых собак, и море.
И тут в бору мы сговорились и жалели только, что с нами не может отправиться брат. Он же, видя нашу радость, слушая Киру, только улыбался и вел нас дальше. Мы были опьянены, а Кира все прислушивалась, блаженно улыбаясь, к боровому шуму.
— Почему ты тогда не закрыл глаза? — спросил я брата на обрыве.
— Когда же?
— Ну, когда мы слушали морской прибой.
— Не закрыл? — сказал брат, удивленно улыбаясь. — Разве?
Кира расспрашивала брата: где же эти волоки, которыми можно пробраться к Днепру и дойти в нашей ладье до тех мест, где ее бабушка жила и она детство проводила. Он рассказывал, что в верховьях у нас есть древние волоки и просеки, по которым в древности перетаскивала вольница ладьи, груженные товарами и кладью, в близкие реки, что здесь когда-то рубили ладьи, и, если подниматься по большой реке, на которой отстроен город, то вот туда, — показал он, — уже на пароходе подойти нельзя.
— Почему? — спросила Кира.
— Там начинаются пороги, о которых никто не знает и на которых никто из горожан не побывал. Там-то, на порогах, единственный в обход города переход через нашу глубокую реку, и там было укрепленное место — Лабута. Там были поселены боевые дружинные люди для обереги и охраны, занимавшиеся бортничеством, рыбной и звериной ловлей и пахотным делом. Там родилась Ольга, жена Игоря, родившая Святослава, что добыл свободный, уже утерянный в те времена новгородскими и киевскими славянами выход к теплым южным морям.
