И до того все было неожиданно, что от возгласов сестры, от широко открытых Кириных глаз я смутился и забыл, что хотел рассказать маме. А Лада просто с ног сбивала меня. Но тут мама пришла мне на помощь.
— Ну, Феденька, как? — спросила она.
— Перешел!
— Слава Тебе, Господи!
— Наконец-то без переэкзаменовок, — прибавила Зоя.
— Да, — сказал я, — а по геометрии я чуть было не срезался.
— Ведь геометрии, Феденька, ты и боялся. Вот все мне говорил, — обращаясь к Кире, сказала мама, — что и с алгеброй у него нелады.
— Константину Константиновичу я обещал летом заниматься.
— А мы тебе поможем, — сказала Кира.
— Да, — подхватила Зоя, — будем с тобой заниматься.
Я все еще не мог опомниться, смотрел на маму, на Зою, но видел Киру, и мне казалось, что она всегда играла с Ладой в нашем саду.
— А мы Кире весь сад показали, — говорила сестра, стоя вместе с ней на насыпной горке, где особенно хорошо росла нетронутая косой высокая трава. — А ты у нас не заскучаешь? — прибавила она, обращаясь к Кире.
— Что ты! До чего у вас, Прасковья Васильевна, привольно и хорошо, — сказала Кира, — сколько свежести, веселой листвы.
— Да, не чувствуешь, что живешь в большом городе, — ответила мама.
— Ну, город наш, — сказала Зоя, — не такой уж большой.
— Какой ни есть. Живем у реки, за садом сад, по утрам, как в лесу, птицы поют. Домов каменных мало, а зелени много.
— Вот за березами река блестит, — сказала Кира, — а мне все кажется, что это Нева. До чего чисты ее воды. И как там по вечерам хорошо. Последние вечера нельзя было от Невы глаз оторвать. А она, уходя к морю, всеми цветами вечерней зари отливает.
— Вот Федя гимназию окончит, — сказала мама, — туда учиться поедет.
— Да, — согласился я.
И вот начались рассказы. Лекции у них давно уже кончились, и они перед отъездом побывали на островах, доехали на трамвае до конечной остановки, а потом лесной дорогой отправились к заливу.
— Шли, шли, — говорила Кира, — безлюдье, кукушки, ветреница цветет, а дальше сосны, мох, все заросло, болотисто, дико.
Я жадно слушал рассказ о том, как они заблудились. Говорила Кира, и карие глаза ее были широко открыты и горячи. Лада забегала вперед и на нас смотрела, не понимая, почему мы все время останавливаемся.
— Думали, от усталости свалимся, — продолжала Кира. — По вечерам на набережной так светло — словно все в каком-то тридевятом царстве, перестаешь чувствовать себя прежней. А Нева в этом году изумительная.
Тут от них мы узнали, что в последний день они были в Эрмитаже, где, по словам Киры, столько скифских древностей, золота в стеклянных витринах. Завтракали на набережной, сидя на гранитной лестнице, обогретой солнцем.
