Очнувшись, богослов увидел себя в полусидячем положении, прислоненным спиною к дереву, а возле себя - встреченных им всадников. Один из них, по-видимому, был высшего сословия. Двое других относились к нему с особенной почтительностью. Мула не было, он с испугу поспешил удрать.
- Сын мой, - мягким, сострадательным голосом сказал всадник студенту, голова ваша сильно ушиблена, вы нуждаетесь в помощи и уходе а здесь, в этом селении, вы их не найдете. Садитесь на лошадь к одному из моих слуг, и мы вас доставим в гасиенду Сан-Диего; она недалеко отсюда. Там живут мои добрые друзья. У них вы найдете приют и уход. А о муле не беспокойтесь. Он едва ли далеко ушел. Я попрошу тамошних вакеро поймать его и доставить в гасиенду... Но скажите, - кто вы и куда направляетесь?
Дон Корнелио назвал себя и сказал, куда и зачем едет.
- А, так и вы готовитесь к тому же званию, которое имею я! - проговорил с видимым удовольствием всадник. - Позвольте и мне отрекомендоваться. Я недостойный служитель алтаря в церкви селения Каракуаро, Хозе-Мариа Морелос, имя, полагаю, вам совершенно неизвестно?
Дон Корнелио с изумлением смотрел на человека, назвавшего себя священником, одетого в штатское платье и вооруженного старой двустволкой и заржавленной саблей. В таком невзрачном виде появился перед ним тот самый человек, имя которого впоследствии покрылось неувядаемою славой.
- А смею ли я спросить, куда направляетесь вы, сеньор патер? - решил осведомиться, в свою очередь, студент.
- Пока в гасиенду Сан-Диего, а потом - к городу Акапулько, который мне приказано взять, - ответил Морелос.
Этот ответ окончательно смутил дона Корнелио. Голова его сильно болела, в мозгу все стало путаться, и молодой человек подумал, что неверно понял своего собеседника.
- Как взять?! - воскликнул он. - Да разве вы инсургент?
- Именно инсургент, и не первый день, - добродушно рассмеявшись, подтвердил Морелос.
Так как ни на священнике, ни на его спутниках не было тех дьявольских украшений, о которых говорил оахакский епископ, то студенту пришло на ум смелое соображение, что, должно быть, не все мятежники обречены. Это соображение побудило его принять предложение Морелоса и позволить отвезти себя в указанную гасиенду. Дальше он с ним, конечно, не поедет, да и в доме его друзей постарается пробыть недолго, следовательно, эти подозрительные люди не успеют повредить его душе.
Этими доводами дон Корнелио успокоил свою совесть и забившую было в ней тревогу. Однако быстрая езда и жаркие лучи полуденного солнца сказались на молодом человеке, и он снова впал в беспамятство и в таком состоянии был доставлен в гасиенду Сан-Диего.
