Я всегда подозревала, что если б он не ушел, у матери оставалось бы гораздо меньше энергии на разносы трем своим дочкам. А так мы полной мерой хлебнули ее норова. Мама твердо решила: мы будем похожи на нее, а не на отца. «Надежность и уверенность в будущем — вот ваш девиз», — повторяла она. Мама хотела, чтобы мы все получили хорошее университетское образование, желательно в Оксфорде (в своей семье она первая получила высшее образование, но в те годы Оксфорд был недосягаем для дочери простого рабочего, и в результате она оказалась в Саутгемптоне). После чего нам надлежало прочно обосноваться в одной из «достойных профессий», чтобы самый дух йоменства выветрился из семьи. Я, дочка-отличница, шла точно по маминому расписанию, как курьерский поезд, пока не нашла работу в Штатах. Это в мамины планы не входило. По ее представлениям, Америка — страна мошенников, шарлатанов и сомнительных типов в гетрах и фетровых шляпах. Сколько раз звала ее в гости, но она неизменно отказывается; полагаю, все ее устои рухнут, когда выяснится, что на самом деле жители Нью-Йорка не тусуются в подпольных притонах и не закатывают врагов в бочки с бетоном.
Теперь она у нас гуру престарелых дам и ярый поборник континентального рабочего дня. А в ее варианте — «жизненных ритмов». Мамина теория «жизненных ритмов» чрезвычайно привлекательна, если вам перевалило за шестьдесят, — в нее, в эту теорию, добывание хлеба насущного никак не вписывается. Зато необходимо спать, сколько хочется, совершать регулярные вояжи на курорты южного побережья Франции и (что произносится особо вкрадчивым тоном) отдавать своей семье всю энергию. На практике сие означает неизменное порицание вашей старшей дочери за то, что та живет в пяти с половиной тысячах километров от вас. А также, разумеется, вы получаете полное право принимать оскорбленный вид, буде названная дочь заговорит о нагрузке на работе, нехватке времени для общения с мужем и сложности сочетать работу и семью. На самом деле теория потрясающая, потому как благодаря ей вам нет нужды сочувствовать своей старшей дочери ни по одному из перечисленных моментов, вы просто заявляете ей, что в идейном смысле ее жизнь глубоко ущербна, и, по чести сказать, как может быть иначе? И когда же, наконец, блудная старшая дочь прозреет и возвратится в страну, где царит выдержка и здравый смысл, в страну, где семейные ценности все еще пребывают (да, пребывают!) на первом месте! В конце концов, взгляни на Элисон…
