Поэт Михаил Светлов откликнулся, как и многие другие, на смерть Ленина «длинным сожалением и соболезнованием»:
Черная рама. Белое поле.
Мертвые буквы на нем.
Бешенный натиск не вылитой боли
Душу пытает огнем.
Смотрим. Читаем. Верим. Не верим.
Глаза у Всех – туча, таящая дождь.
Каждый из нас стал раненым зверем;
Умер великий вождь…
Вера Инбер по-своему встретила смерть вождя в Москве:
И пять ночей в Москве не спали
Из-за того, что он уснул.
И был торжественно печален
Луны почетный караул.
А вот Иван Бунин высказался несколько иначе:
«…все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель человечества Ленин или нет?… А соратники его, так те прямо пишут: «Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!»…И если все это соединить в одно… и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга, и то, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу…»
Вожди приходят и уходят в физическом плане, как и их идеи, воплотившиеся во временные сооружения, обрушивающиеся под натиском новых революций, коварных контрреволюций и предательских государственных переворотов.
* * *
Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Видный деятель Коминтерна Георгий Димитров поведал в дневниковых записках, что 17 апреля 1934 года он встречался со Сталиным и поделился с ним своими разочарованиями:
«Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами».
Сталин не стушевался, он пояснил этот нонсенс следующим образом:
«Главная причина – в историческом развитии и исторических связях европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы – европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».
Не потому ли Сталин в двадцатые годы возглавил разгром левой оппозиции, зацикленной на мировой революции? Даже Крупская обиделась на «последователя» супруга за игнорирование ленинских трактатов мирового коммунизма.
Он навязывал западным компартиям скорее оборонительную стратегию, которая позволила бы им эффективнее проводить линию влияния советского образа жизни.
