Но Франция восстановила против себя народы своими завоеваниями, а королей — революцией и новоиспеченной династией. Она не могла иметь больше ни друзей, ни соперников, а только подданных, так как ее друзья могли быть только фальшивыми, а соперники — беспощадными! Следовательно, нужно было, чтобы все ей подчинялись или же чтобы она подчинялась всем!
На какую высоту ни вознес бы Наполеон свой трон на западе и на юге Европы, он все равно видел перед собой северный трон Александра, всегда готовый властвовать над ним, благодаря своему вечно угрожающему положению. На этих обледенелых вершинах, откуда в былые времена на Европу обрушивалось столько варварских нашествий, Наполеон замечал складывание причин для нового вторжения. До этого времени Австрия и Пруссия являлись достаточной преградой, но он сам ее опрокинул или ослабил. Таким образом он остался один, и только он являлся защитником цивилизации, богатства и владений народов юга от невежественной грубости, алчных вожделений неимущих народов севера и честолюбия их императора и его дворянства.
Было очевидно, что только война могла разрешить этот великий спор, эту вечную борьбу нищего с богатым. И однако с нашей стороны эта война не была ни европейской, ни даже национальной. Европа против своего желания участвовала в ней, так как целью этой экспедиции было усиление того, кто: ее объединил. Франция же, истощенная, жаждала покоя. Сановники, образовавшие двор Наполеона, пугались этого расширения войны, рассеивания наших армий от Кадикса до Москвы. Сознавая необходимость, вытекающую из этого великого спора, они все же не считали доказанной безотлагательность этой войны.
Но император, увлекаемый своим предприимчивым характером, лелеял грандиозный проект — остаться одному господином в Европе, раздавив Россию и отняв у нее Польшу. Он с трудом сдерживал свои стремления, и они постоянно давали себя чувствовать. Громадные приготовления, которые требовал такой далекий поход, огромные запасы провианта и боевых припасов, весь этот звон оружия, грохот повозок и шум шагов такого множества солдат, это всеобщее движение и величественный и страшный подъем всех сил запада против востока, — все это возвещало Европе, что два колосса намерены померяться силами.
Чтобы достигнуть России, необходимо было пройти через Австрию и Пруссию и двигаться между Швецией и Турцией.
Наступательный союз с этими четырьмя державами являлся неизбежным. Австрия подчинялась превосходству Наполеона, а Пруссия — его оружию. Достаточно было ему только показать свой план, чтобы Австрия сама присоединилась к нему. Пруссию же ему было легко толкнуть на это. Опутанная, точно железной петлей, трактатом от 24 февраля 1812 г., Пруссия согласилась выставить от 20 до 30 тысяч человек и отдать в распоряжение французской армии большинство своих крепостей и складов
