Наполеона сказал ему, что его финансы «нуждаются в покое», но он ответил: «Напротив, они находятся в затруднительном положении и, следовательно, нуждаются в войне». Другой
[8] добавил, что «положение с доходами никогда не было более успешным и, несмотря на предъявленный счет от трех до четырех миллионов, просто восхитительно находить Францию необремененной какими-либо срочными долгами; но это процветание близится к концу, поскольку в 1812 году должна начаться разорительная кампания; до этого времени война окупала себя, но мы более не можем жить за счет Германии, поскольку она стала нашим союзником; напротив, нужно будет поддерживать ее контингенты без надежды на компенсацию, каким бы ни был результат; мы должны оплачивать в Париже каждый рацион хлеба, который будет потреблен в Москве; на новых полях брани ничего нельзя приобрести, кроме славы; Франция не может субсидировать всю Европу, особенно в то время, когда Испания истощает ее ресурсы».
Наполеон выслушал этого министра с улыбкой, сопровождаемой одной из его обычных ласк. Он сказал министру, убежденному в своей правоте: «Значит, вы думаете, что я не смогу найти казначея, чтобы оплатить военные расходы?» Герцог пытался узнать, на кого упадет это бремя, но император одним словом, в котором проявилось всё величие его планов, закрыл рот потрясенному министру.
Он очень аккуратно оценивал все трудности предприятия. Его упрекали в использовании метода, отвергнутого во время войны с Австрией, пример которого подал знаменитый Питт в 1793 году.
В конце 1811 года парижский префект полиции узнал, как говорили, что один печатник втайне подделывает русские банкноты; он приказал его арестовать; последний сопротивлялся, но в итоге в его дом ворвались, схватили его и привели к магистрату, которого он поразил своей уверенностью и еще более тем, что его защищал министр полиции. Печатник был немедленно отпущен; более того, он продолжал свою деятельность по подделке банкнот, а с момента нашего вступления в Литву мы распространяли известие о том, что в Вильне нами была захвачена казна вражеской армии, в которой нашли несколько миллионов русских банкнот.
Каково бы ни было происхождение этих фальшивых денег, Наполеон относился к этому с предельным отвращением; неизвестно даже, приказывал ли он каким-либо образом их использовать; однако во время нашего отступления, когда мы оставляли Вильну, наибольшая часть этих банкнот была найдена нетронутой, и их сожгли по его приказу.
