Из всех вышел только он один и быстро убежал в кусты. Наши жёны начали шутить между собой, что Матвей Егорович устроил себе бродильный чан вместо живота. Салат явно оказался не свеж.
Через некоторое время Матвей Егорович вернулся, и мы вновь выехали на трассу. Внезапно машина командира дала резкий поворот вправо, затем влево, затем и вовсе остановилась поперёк проезжей части. Мы притормозили, а из машины впереди выскочил Матвей Егорович. Выскочил и стал снимать с себя всю одежду. Брюки, майка, трусы – всё летело на асфальт. Он остался в одних носках, прижавшись к машине.
– Это, наверное, его жена довела, что он психанул так, – предположила жена Василия.
– Да нет, – сказал Василий, – это он в кустах пересидел.
Но вообще было не до смеха. Мы с Василием выскочили из машины и побежали к командиру. А он бледный, глаза полные ужаса и голый.
– Там, там, там! – только и повторял он, указывая пальцем на свою одежду, разбросанную на дороге.
Мы стали смотреть его одежду, я взял брюки, Василий поднял майку… Проезжающие мимо водители, видя голого мужика, сигналили, а их пассажиры крутили пальцем у виска.
В этот момент из брюк Матвея Егоровича, которые я держал в руках, выпрыгнул… маленький лягушонок.
– Уф-ф-ф, – издал звук Матвей Егорович и сел прямо на проезжую часть.
Некоторые водители пытались остановиться, но мы с Василием показывали им знаками, чтобы они проезжали мимо. Тогда они крутили пальцем у виска и уезжали, указывая на Матвея Егоровича и что-то комментируя.
Вышла его жена, подала ему воды и другую одежду. А мы сказали Матвею Егоровичу, чтобы тот объяснил, наконец, что произошло.
– Ну что, я сбегал в кустики, оттуда пришёл. Только сел за руль, и вдруг чувствую, что у меня там что-то скользкое и холодное ползает. Я первым делом подумал, что змея. Крутанул руль, потом одумался, заглушил мотор… Выскочил… Я же не знал, что у меня там! Сбросил одежду, думал, что укусит меня змея… Думал, что заползла она ко мне, пока я в кустах сидел. А теперь я на неё сел…
На этом моменте мы не выдержали и залились смехом. Он обиделся, правда, но мы не могли сдержаться. Ничего смешного, конечно, не было, ведь это и правда могла быть змея, а не маленький лягушонок.
На следующей стоянке он попросил нас никому не рассказывать об этом эпизоде. Мы пообещали, что десять лет мы никому ничего не будем рассказывать. Мы сдержали обещание. Лишь иногда под Новый Год кто-нибудь да пошутит над Матвеем Егоровичем, предлагая ему отведать салата оливье. Матвей Егорович злился, но молчал, чтобы не раскрыть себя. А окружающие, кто знал эту историю, сидели ухмыляясь.
