Глянул фото – действительно, есть что-то общее, только им всем больше четырнадцати, а Федотову и вовсе семнадцать. А еще на каждой карточке тот самый герб, что я несколько минут спарывал с обуви. Помню, у дядьки документы были совсем с другой картиной, а у одного из сторожей-клиентов – и вовсе с имперским двухглавым орлом. Но все остальное то же самое – имя, дата и место рождения, фотография, сочетание непонятных букв у правой каймы, удобный и прочный пластик. Если бы не обещание сержанта, что через два дня эти карточки заблокируют, можно было бы уже возвращаться домой.
– А можно все взять?
– Да забирай, – махнул Валентин рукой, с тоской глядя на разрушенный город. – Нам долго до цели?
– Два поворота, вы же слышали, – отряхнул я тапки и выпрямился, пряча документы по карманам. – А за кого они нас приняли?
– Тенишевы, старые хозяева города, – зашагал вперед дядя Волк. – Почти всех убили, но кто-то выжил. Их тоже стараются найти и убить.
– Зачем? Ведь город уже достался победителям… – не понял я такой жестокости.
– У аристократов не принято оставлять своих врагов живыми. Тогда никто не ударит в спину через несколько лет, – меланхолично ответил Валентин.
– Но я ведь – не они?
– Само собой. Не переживай, за два поворота ничего плохого не может случиться.
– Ага.
Глава 21
Чувство собственности
Ближе к центру исчезли всякие следы войны, словно победитель берег для себя красивые пятиэтажки с зелеными скатными крышами и рядами зеленых насаждений под окнами. Только следы не смытой с асфальта извести, натасканной сотнями ног, напоминали, что совсем рядом лежат в руинах целые кварталы.
А еще я впервые увидел местных жителей – хотел было поздороваться, но супружеская пара, обвешанная сумками, предпочла перейти на другую сторону улицы, а догнать их не позволил Валентин. Хотя чем ближе мы подходили к вокзалу, тем быстрее увеличивалось число возможных собеседников, только к ним не решился подходить уже я сам – люди старались держаться большими группами и с угрозой поглядывали на тех, кто хотел к ним приблизиться.
– Почему они не на машинах? – поинтересовался я у дяди, заметив баулы в руках каждого, кто неторопливо шел по широкому проспекту. Даже дети волочили на себе тяжелые ранцы – беззвучно, не жалуясь и не плача.
– Вся их собственность теперь принадлежит победителям, – равнодушно ответил Валентин. – Проигравшим оставили свободу и то, что они могут унести в руках.
– Но они ведь не воевали?
