«Неужели все уже покинули город? – екнуло под сердцем. – Да нет, не должно бы, – успокоил сам себя, вспомнив суету в городе, из которого мы прибыли, забитые до отказа вокзалы с отбывающими людьми, череду автобусов, скорбно плетущихся по дороге длинной колонной. Не могло оно все кончиться так внезапно для города, насчитывающего две сотни тысяч жителей.
Мы двигались по краю дороги, забитой обломками рухнувшего дома. Не могу представить, что должно было сделаться с массивным камнем первого этажа разрушенного строения, чтобы все его остальные этажи превратились в оплавленный щебень, местами покрытый желтой глазурью стекол и черной – металла.
– Ты слишком уверенно выглядишь для погорельца.
Так получалось, что я шел на два шага впереди, выбирая нам путь на каждом повороте – карту я выучил на совесть, так что ориентировался легко. А вот дядька путался без уличных табличек и указателей – на разрушенных домах как-то их и нет…
– Разве я не должен знать город, в котором живу?
– Дело не в этом. Твое выражение лица… Слишком спокойное.
– Считаете?
Я глянул в уцелевшую витрину дома, внимательно оценил образ, придуманный на прошлой остановке. Тапочки, надетые после покорения оврага, но уже достаточно грязные от путешествия по разрушенным улицам. Шорты – я их и не переодевал, так что некогда бежевые, сейчас они раскрашены листвой и землей. Рубашка с короткими рукавами без карманов – серая от пыли, белая только с изнанки. Красная бабочка – бессменная, идеальная, хоть и самая старая из всего комплекта.
По легенде, я вышел из дома, когда все случилось, а очнулся уже в развалинах, с болью в голове и раскачивающимся миром перед глазами. В карманах шорт только карта памяти – память о прошлом, без имен и дат, еще немного денег. На рубашке карманов нет и вовсе – некуда класть документы, все осталось там, где и сгорело. Лицо усталое, чуть осунувшееся за три дня без сна и нормальной еды. Только глаза действительно все выдают – равнодушные ко всему.
– Подержите, – приняв решение, я снял с себя бабочку и передал дядьке.
Прикрыл глаза и представил, будто бабочка потерялась в дороге, исчезла на длинном пути. Быть может, зацепилась за острую ветку? Осталась на дне оврага, в песке, под мутным стеклом воды? Из глубины души пришла тревога, накатило маятное чувство тоски и паники, желание бежать обратно и искать, а вместе с ними – безнадежность понимания, что все потеряно.
– Вот, другое дело… – прорвался до паникующего сознания довольный голос.
