Тогда я создал хороший день, с вкусной едой, футболом на физкультуре, отремонтированным окном и теплым, выглаженным бельем. И назначил ему цену.
Многие не могли купить день целиком, тогда я продавал часы и минуты, забирая плату работой и вещами. Постепенно все богатства нашего маленького мира заняли пространство под кроватью, забили тумбу и угол, а под дверями всегда стояла пара бегунков, готовых исполнить любое поручение.
Был ли я счастлив, сдвигая ногой стопку с раскрасками, выбирая нужный оттенок из двух сотен разнообразных фломастеров? Нет. Но, создавая новый день, загадывая, каким он будет, я радовался даже больше, чем мои клиенты. Я придумывал им приключения, пряча листок с ответами на экзамен, до которого оставался час, под стельку ботинка поварихи. Я сгорал от любопытства, выберется ли Лайка из кабинета директора незамеченной, и искренне сожалел, что не участвовал в ее десанте через окно. Я устраивал ребятам представление, отсылая в театры и цирки письма, подписанные сотней нескладных подписей, – и актеры приезжали, создавая нам всем праздник. Так что дело вовсе не в оплате, хоть и отказаться я от нее не мог. И это стало первой проблемой из череды многих.
Вскоре я понял, что еще месяц-два и моим клиентам нечем будет мне платить. Они уже начали залезать в карманы младших, норовили сделать свою работу чужими руками, понуждая силой, сколько бы я ни повышал голос и ни налагал штрафы. Но даже и этот источник грозил иссякнуть – а значит, они полезут в карманы учителей или устроят бунт. Этого нельзя было допустить.
Я начал скидывать накопленное обратно, щедро одаряя хороших ребят, создавая себе друзей, охранников и сторонников. Но они не торопились давать ход своим богатствам, предпочитая копить, а не обмениваться, а если и тратили – то неожиданно, ради создания собственной власти. Ситуация стала только хуже.
Тогда я начал платить обычным детям за полную ерунду только для того, чтобы они могли платить мне. Когда забор за неделю был покрашен трижды, а расчесанного и отмытого Машка́ чуть не забрала учительница, я понял, что требуется внешний источник работы и оплаты за нее.
Так в интернате появилась тайная выделка нехитрых кухонных принадлежностей вроде лопаточек, скалок и дощечек. Взамен тяжелой спортивной сумки, набитой деревяшками, трудовик приносил пару-тройку бумажек и россыпь мелочи, каждый раз отводя глаза и винясь в том, что можно заработать и больше, но только если продавать самим. А так – цену определял покупатель, зато брал все скопом и даже просил еще.
