– А правда, где он ее держит?
– Как знать, где она теперь! Ведь уже больше года, как я от него ушла. Я видела, где он ее хранил тогда. Хотя он настолько аккуратен и постоянен в своих привычках, что, вполне возможно, эта книжка по-прежнему хранится в ящике для бумаг старого бюро, которое стоит в смежной с кабинетом комнате. Вы знаете расположение комнат в его доме?
– Я был у него в кабинете, – ответил Холмс.
– Ого, я вижу, вы не теряли времени даром. Ну, слава богу, может, теперь нашлась управа и на моего милого Адельберта. Его кабинет состоит из двух комнат. Первая – это та, где между окон стоит большой стеклянный шкаф с китайской посудой. Там за столом есть дверь, которая ведет, так сказать, во внутренний кабинет. Это маленькая комнатушка, где он держит свои бумаги и личные вещи.
– Сигнализация есть?
– Адельберт и сам не трус, это вам подтвердит и его злейший враг. Правда, сигнализация все-таки есть, ее включают на ночь. Хотя у него и взять-то нечего. Разве что-нибудь из китайской посуды?
– Да нет, – с видом знатока заметил Шинуэлл Джонсон. – Кто станет мараться? Ведь эти черепки не продашь, не переплавишь.
– Это верно, – согласился Холмс. – Хорошо, мисс Уинтер, если вы зайдете ко мне завтра в пять, я смогу ответить, можно ли будет организовать встречу с мисс де Мервиль. Я чрезвычайно признателен вам за помощь, не говоря о моих клиентах, которые сочтут…
– Нет-нет, – воскликнула женщина. – Денег мне не надо. Я хочу сама с ним расплатиться. Это и есть моя цена за услуги. Раз мы с вами заодно, я в вашем распоряжении и завтра, и вообще в любой момент, когда понадоблюсь. Толстяк всегда может меня разыскать.
Мы расстались с Холмсом до следующего вечера, а когда вновь встретились за обедом в нашем излюбленном ресторане на Стрэнде, я осведомился, как прошел визит к мисс де Мервиль. Холмс пожал плечами и рассказал мне то, что я теперь беру на себя смелость передать своими словами, так как его собственное повествование, несколько тяжеловесное и сухое по стилю, было бы лишено живости и увлекательности.
– Договориться о встрече было нетрудно, – начал Холмс, – потому что в стремлении хоть как-то загладить свою ужасную вину перед отцом – а именно так расценивается ее обручение с бароном – девушка в мелочах выказывает беспрекословное повиновение его воле. Генерал по телефону известил меня, что она готова нас принять. В назначенный час явилась наша решительная соратница, так что в половине шестого мы были уже у дома номер сто четыре на Баркли-сквер, где в настоящее время и проживает герой былых сражений. Это оказался один из мрачных лондонских замков. По сравнению с ними даже церкви кажутся фривольностью. Нас провели в гостиную, где в позе ожидания стояла мисс де Мервиль, бледная, серьезная и сдержанная, недоступная и непреодолимая, словно снежная вершина.
