Лирика 30-х годов | страница 94
А чинно размеренный голос
в соседнем купе
читает
о черном убийстве колхозника:
— Наотмашь хруст топора
и навзничь — четыре ножа,
в мертвую глотку
сыпали горстью зерна.
Хату его
перегрыз пожар,
Там он лежал
пепельно-черный. —
Рассудок —
ты первый кричал мне:
«Не лги».
Ты первый
не выполнил
своего обещанья.
Так к чертовой матери
этот психологизм!
Меня обнимает
суровая сила
прощанья.
Ты поднял свои кулаки,
побеждающий класс.
Маячат обрезы,
и[17] полночь беседует с бандами.
«Твой пепел
стучит в мое сердце,
Клаас.
Твой пепел
стучит в мое сердце,
Клаас», —
Сказал Уленшпигель —
дух
восстающей Фландрии.
На снежной равнине
идет окончательный
бой.
Зияют глаза,
как двери,
сбитые с петель,
И в сердце мое,
переполненное
судьбой,
Стучит и стучит
человеческий пепел.
Путь человека —
простой и тяжелый
путь,
Путь коллектива
еще тяжелее
и проще.
В окна лачугами лезет
столетняя жуть;
Все отрицая,
качаются мертвые рощи.
Но ты зацветаешь,
моя дорогая земля.
Ты зацветешь
(или буду я
трижды
проклят…)
На серых[18] болванках железа,
на пирамидах угля,
На пепле
сожженной
соломенной кровли.
Пепел шуршит,
корни волос шевеля.
Мужество вздрагивает,
просыпаясь,
Мы повернем тебя
в пол-оборота,
земля.
Мы повернем тебя
круговоротом,
земля.
Мы повернем тебя
в три оборота,
земля,
Пеплом и зернами
посыпая.
Жестокое пробуждение
Сегодня ночью
ты приснилась мне.
Не я тебя нянчил, не я тебя славил,
Дух русского снега и русской природы.
Такой непонятной и горькой услады
Не чувствовал я уже многие годы.
Но ты мне приснилась,
как детству — русалки,
Как детству —
коньки на прудах поседелых,
Как детству —
веселая бестолочь салок,
Как детству —
бессонные лица сиделок.
Прощай, золотая,
прощай, золотая!
Ты легкими хлопьями
вкось улетаешь.
Меня закрывает
от старых нападок
Пуховый платок
твоего снегопада.
Молочница цедит мороз из бидона,
Точильщик торгуется с черного хода.
Ты снова приходишь,
рассветный, бездонный,
Дух русского снега и русской природы.
Но ты мне приснилась,
как юности — парус,
Как юности —
нежные губы подруги,
Как юности — шквал паровозного пара,
Как юности —
слава в серебряных трубах.
Уйди, если можешь,
прощай, если хочешь.
Ты падаешь сеткой
крутящихся точек,
Меня закрывает
от старых нападок
Пуховый платок
твоего снегопада.
На кухне, рыча, разгорается примус,
И прачка приносит простынную одурь,
Ты снова приходишь
необозримый
Книги, похожие на Лирика 30-х годов