Лирика 30-х годов | страница 94



   А чинно размеренный голос
   в соседнем купе
   читает
о черном убийстве колхозника:
— Наотмашь хруст топора
   и навзничь — четыре ножа,
в мертвую глотку
   сыпали горстью зерна.
Хату его
   перегрыз пожар,
Там он лежал
   пепельно-черный. —
Рассудок —
   ты первый кричал мне:
   «Не лги».
Ты первый
   не выполнил
   своего обещанья.
Так к чертовой матери
   этот психологизм!
Меня обнимает
   суровая сила
   прощанья.
Ты поднял свои кулаки,
   побеждающий класс.
Маячат обрезы,
   и[17] полночь беседует с бандами.
«Твой пепел
   стучит в мое сердце,
   Клаас.
Твой пепел
   стучит в мое сердце,
   Клаас», —
Сказал Уленшпигель —
   дух
   восстающей Фландрии.
На снежной равнине
   идет окончательный
   бой.
Зияют глаза,
   как двери,
   сбитые с петель,
И в сердце мое,
   переполненное
   судьбой,
Стучит и стучит
   человеческий пепел.
Путь человека —
   простой и тяжелый
   путь,
Путь коллектива
   еще тяжелее
   и проще.
В окна лачугами лезет
   столетняя жуть;
Все отрицая,
   качаются мертвые рощи.
Но ты зацветаешь,
   моя дорогая земля.
Ты зацветешь
   (или буду я
   трижды
   проклят…)
На серых[18] болванках железа,
   на пирамидах угля,
На пепле
   сожженной
   соломенной кровли.
Пепел шуршит,
   корни волос шевеля.
Мужество вздрагивает,
   просыпаясь,
Мы повернем тебя
   в пол-оборота,
   земля.
Мы повернем тебя
   круговоротом,
   земля.
Мы повернем тебя
   в три оборота,
   земля,
Пеплом и зернами
   посыпая.

Жестокое пробуждение

Сегодня ночью
   ты приснилась мне.
Не я тебя нянчил, не я тебя славил,
Дух русского снега и русской природы.
Такой непонятной и горькой услады
Не чувствовал я уже многие годы.
Но ты мне приснилась,
   как детству — русалки,
Как детству —
   коньки на прудах поседелых,
Как детству —
   веселая бестолочь салок,
Как детству —
   бессонные лица сиделок.
Прощай, золотая,
   прощай, золотая!
Ты легкими хлопьями
   вкось улетаешь.
Меня закрывает
   от старых нападок
Пуховый платок
   твоего снегопада.
Молочница цедит мороз из бидона,
Точильщик торгуется с черного хода.
Ты снова приходишь,
   рассветный, бездонный,
Дух русского снега и русской природы.
Но ты мне приснилась,
   как юности — парус,
Как юности —
   нежные губы подруги,
Как юности — шквал паровозного пара,
Как юности —
   слава в серебряных трубах.
Уйди, если можешь,
   прощай, если хочешь.
Ты падаешь сеткой
   крутящихся точек,
Меня закрывает
   от старых нападок
Пуховый платок
   твоего снегопада.
На кухне, рыча, разгорается примус,
И прачка приносит простынную одурь,
Ты снова приходишь
   необозримый