— Тогда вам следует вступить в колонию нудистов.
Я готов был вспылить, но Пуаро внезапно переменил тему:
— Знаете, Гастингс, я не могу избавиться от ощущения, что во время нашего сегодняшнего собрания уже было сказано что-то важное. Странно, я никак не могу ухватить, что же это такое. Просто какое-то смутное впечатление, проскользнувшее в моем уме. Я вспомнил о чем-то, что я уже видел, или слышал, или заметил…
— Это связано с Кэрстоном?
— Нет, не Кэрстон… раньше… Ну, неважно, это впечатление еще вернется.
Он посмотрел на меня (может быть, я слушал его не очень внимательно) и рассмеялся.
— Она — ангел, не так ли? — сказал он и снова стал напевать: — «Прилетела из рая, в Швеции лишь отдыхая…»
— Пуаро, — сказал я, — идите к черту!
Когда мы во второй раз приехали в Коумсайд, там на всем лежала печать глубокой и безысходной тоски. Отчасти это было, вероятно, вызвано погодой — стоял сырой сентябрьский день, и в воздухе чувствовалось приближение осени; отчасти же, несомненно, тем, что дом казался почти необитаемым. Комнаты первого этажа были заперты, и окна в них закрыты ставнями, а в той маленькой комнатке, куда нас ввели, пахло чем-то затхлым и не хватало воздуха.
Оправляя на ходу накрахмаленные манжеты, к нам вышла медицинская сестра, имевшая, по-видимому, большой опыт в своей работе.
— Мосье Пуаро? — оживленно заговорила она. — Я сестра Кэпстик. Я получила от мистера Кларка письмо о вашем приезде.
Пуаро спросил о здоровье леди Кларк.
— Она чувствует себя неплохо, насколько это возможно…
«Насколько это возможно для человека, приговоренного к смерти!» — мысленно продолжил я.
— Конечно, трудно рассчитывать на значительное улучшение, — продолжала сестра Кэпстик, — но ей прописали новое лекарство, облегчившее ее страдания. Доктор Логан очень доволен ее состоянием.
— Все же надежды на ее выздоровление нет? — спросил Пуаро.
— О, мы этого никогда не говорим, — ответила сестра, очевидно несколько шокированная таким прямым вопросом.
— Вероятно, гибель мужа была для нее ужасным ударом?
— Видите ли, мосье Пуаро, — только поймите меня правильно, — для нее это не было таким ударом, каким подобное горе было бы для человека здорового и с вполне ясным рассудком. Для леди Кларк в ее состоянии все события проходят, как в тумане.
— Простите, что я об этом спрашиваю, но она и ее муж очень любили друг друга?
— Да, прежде они были очень счастливы. Он, бедный, так беспокоился о ней! Знаете, для врачей это еще тяжелее — они не могут тешить себя ложными надеждами. Мне кажется, что вначале болезнь жены ужасно угнетала его.
