Старик опускается на колени и жалобно лепечет:
– Соколики, возродные мои! Не убивайте меня, Христа ради!
Старика подхватывают под руки и тащат в глубь двора к плетню.
Он ухватил одного солдата за ногу. Солдат, размахнувшись винтовкой и крякнув, неловко сует прикладом в бок старику. Старик, глухо охнув, садится на землю.
Во дворе болтались десятка полтора солдат, уже одетых и собравшихся в поход.
– Смирно! – командует батальонный. – Слушай мою команду! Стройся! Ровняйсь! По старику, что у плетня, пальба!
Шеренга вскинула винтовки.
– Взвод!
Старик встал на колени и с кроткой мольбой протягивает к солдатам ссохшиеся, оголенные до локтей руки в синих узлах вен. Ветер пушит и качает его седую бороду.
– Пли! – тихо звучит исполнительная команда.
Короткий залп колыхнул воздух. Точно большой гвоздь вогнали тяжелым молотом в забор.
Старик дернулся телом и врастяжку упал ничком.
За воротами строимся в колонну по отделениям. Первый и второй батальоны с песнями вышли за околицу.
– Песенники на середину! – звенит вибрирующий голос батальонного. – Запевать с первого шага. Батальон! Шагом! Марш!
Запевалы грянули любимую песню батальонного.
А позади нас на теплом трупе старика молодели голосом истерично визжала обезумевшая старуха…
* * *
Заночевали в большом селе.
Пришли без квартирьеров, халупы для постоя приходится разыскивать и отвоевывать самим. Начальство захватило себе по обычаю лучшие дома и махнуло на нас рукой.
Мы с Воронцовым долго бродим по темным переулкам и под каждым окном встречаем сердитое: «Проходи дальше, здесь полно!..»
На противоположном конце деревни, у самой церковной ограды, мы с последней надеждой в измученных сердцах робко стучали в чистенький домик.
В окно выглянула женская голова:
– Что угодно?
– Пустите переночевать.
– Сколько вас?
– Двое.
– Вы кто: солдаты или офицеры?
– Вольноопределяющиеся.
Голова скрылась, окно захлопнулось. Воронцов закуривает папироску и что-то сердито бормочет.
Очевидно, началось совещание с мужем. В ожидании ответа я опускаюсь на завалинку и моментально раскисаю. Адски хочется спать.
Хлопает калитка, и нас зовут. Оказалось, попали в квартиру местного учителя. К нашему удивлению, тут уже разместились фельдшер и подпрапорщик со своими денщиками, Анчишкин и Граве. Пьют чай.
Нас усадили за стол.
Стакан горячего чая сразу отогнал сон и ослабил гнетущее ощущение усталости.
Я с любопытством приглядываюсь к обстановке.
В углу этажерка с книгами, на стенах фотографии Мицкевича, Сенкевича, Оржешко, Пшибышевского, Конопницкой и многих русских писателей. Во всем убранстве помещения чувствуется интеллигентная рука хозяина. Нет ничего лишнего, мещански крикливого, бутафорского.
