Пишша – что тебе в ресторантах.
У каждого солдата своя миска, две тарелки, серебряная ложка, вилка, нож.
Во флягах дорогие вина. Выпьешь один глоток – кровь по жилам так и заиграет. Примуса для варки супа. Чай не пьют вовсе, только один кофий да какаву.
Кофий нальет в стакан, а на дне кусков пять сахару лежит.
Станешь пить какаву с сахаром – боишься, чтоб язык не проглотить.
– Сладко? – спрашивают заинтересованные солдаты.
– Страсть до чего сладко! – восклицает Василисков. И тут же добавляет: – И где нам, супротив немцев сдюжать. Никогда не сдюжать! Солдат у его сыт, обут, одет, вымыт, и думы у солдата хорошие. У нас что? Никакого порядку нету, народ только мают.
– Чего ж ты удрал от хорошей жизни? – шутят солдаты над Василисковым. – Служил бы немецкому царю. Вот дуралей!
Он недоуменно таращит глаза.
– Как же это можно? Чать я семейный. Баба у мене в деревне, ребятишки, надел на три души имею. Какой это порядок, ежели каждый мужик будет самовольно переходить из одного государства в другое. Они – немцы – сюды, а мы – туды. Все перепутается, на десять лет не разберешь.
* * *
В окопах меняются радикально или частично представления о многом.
В Петрограде учили, что «внутренний враг» – это те, которые… А на фронте стихийно вырастает в немудром солдатском мозгу совсем другое представление о «внутреннем враге».
В длинные скучные осенние вечера или сидя в землянке под впечатлением адской симфонии полевых и горных пушек мы иногда занимаемся «словесностью».
Кто-нибудь из рядовых явочным порядком присваивает себе звание взводного и задает вопросы.
На вопрос, кто наш внутренний враг, каждый солдат без запинки отвечает:
– Внутренних врагов у нас четыре: штабист, интендант, каптенармус[5] и вошь.
Социалисты, анархисты и всякие другие «исты» – это для большинства солдатской массы – фигуры людей, которые идут против начальства, хотят не того, чего хочет начальство.
А офицер, интендант, каптер и вошь – это повседневность, быт, реальность.
Этих внутренних врагов солдат видит, чувствует, «познает» ежедневно.
Офицеры в первой линии в те же осенние вечера играют в землянках в карты, достают потихоньку через каптеров и вестовых вино, напиваются.
Отношения солдат с офицерами все же лучше тех, что были в Петрограде.
Молодые офицеры «снисходят» даже до того, что пишут неграмотным солдатам письма на родину.
Красивым почерком выводят на грязной бумаге поклоны тятеньке и маменьке.
Но всегда и во всем чувствуется, что солдаты и офицеры это – два разных класса с разными интересами.
