Когда бомба, разрываясь, оставляет нас в живых, мы принимаемся ругать Малину, который растравил немца.
Чтобы скрыть следы своего «преступления», Малина выкинул конец кабеля за бруствер.
Но ротному кто-то сообщил по секрету. За ночь на участке батальона из строя выбыло пять человек убитыми и девять ранеными.
Говорят, что ротный, вызвав к себе в землянку Малину, несколькими ударами кулака раскровянил ему лицо.
Малина ходит с припухшей левой щекой и всем весело подмигивает:
– Знай нашинских, скопских.
Малина – герой теперь. К нему относятся с уважением. О нем будет знать вся дивизия.
* * *
На других фронтах начались отступления и наступления. Скоро очередь за нами.
Ждем приказа.
Немецкий аэроплан, подбитый нашей артиллерией, снизился в междуокопном пространстве и, трепыхнувшись несколько раз, подобно раненой птице, плотно приник к земле. Пилот и механик, пытавшиеся бежать, убиты нашими стрелками.
В течение недели этот аэроплан является центром внимания обеих воюющих сторон. О падении самолета в тот же час полетели соответствующие эстафеты по всем инстанциям.
Наши «начальники» дали строгий приказ: «Подбитый артиллерийским огнем аэроплан является трофеем, который во что бы то ни стало нужно «достать» и сдать «по назначению».
Но достать аэроплан, который находится на таком же расстоянии от наших окопов, как и от немецких, немножко труднее, чем написать приказ.
Немцы, вероятно, получили от своего начальства такое же задание.
И в течение недели ночью и днем только тем и занимаемся, что достаем подбитую птицу.
Немцы хотят привязать к самолету канат и утащить его к себе; мы напираем на этот же способ.
К самолету, вылезая из окоп, ползут по изуродованному полю одинокие фигуры смельчаков с канатами за поясным ремнем; ползут бесшумно, извиваясь как змеи, плотно прижимаясь к земле… На каждого смельчака из тысячи винтовок глядит смерть. Прежде, чем он успеет подползти к раненой птице и «насыпать ей соли на хвост», меткая пуля прибивает его к земле, и он сам становится «трофеем».
За неделю на подступах к самолету выросли горки наших и немецких трупов. Раненые отчаянно вопят, но помощи им подать нельзя. О них стараются не думать. Нужно выполнить приказ, остальное – необходимые «издержки производства».
От трупов ползет зловоние, которое отравляет каждую секунду существования.
Всем надоело нюхать гниль и трупную вонь. Командиры участков объявили «перемирие».
Стрельбу прекратили, разобрали трупы, унесли раненых.
