– А это не будет иметь последствий?
– Если вы сами никому не скажете, что энцефалографии вам не делали – никто ничего не заподозрит. Все будет оформлено как надо.
– Ну, я даже не знаю…
– Вам ведь не хочется завтра ехать в еще одну поликлинику и оформлять лишнюю бумажку в отделе кадров вашего предприятия? – спросил Инеев.
– Если честно: то – не хочется совершенно.
– Вот! Сами понимаете.
– Хорошо. Пускай будет по-вашему.
Доктор Инеев откровенно обрадовался.
– Взгляните, – он указал на кресло с проводами, стоявшее в дальнем углу кабинета, – тут у нас и проходит энцефалография. Сейчас я распечатаю результаты здорового человека. И все будет хорошо.
– Мне уже можно идти? – спросил Иван.
– Конечно. Я вас не держу.
Иван встал и направился к выходу.
– До свидания, доктор.
– И вам всего хорошего. Только не говорите лишнего!
Иван медленно пошел по коридору и вскоре уперся в стену – там был поворот к лифту; но почему-то Иван не свернул туда, а направился в другой коридор. Парень двигался вдоль череды однообразных дверей, но одно узенькое окошко нарушило весь симметрический строй; к удивлению, окошко это не выглядывало во двор поликлиники – за стеклом виднелась куцая комнатка с еле освещенными зелеными стенами. Иван приподнялся на цыпочки – и разглядел кусочек кафельного пола, но не обнаружил ни одной двери в странном замкнутом помещении.
– Вы что-то ищите? – спросил басовитый голос сзади.
Иван обернулся и увидел мужчину в белом халате.
– Нет. Мне нужно на первый этаж, и я шел к лифту.
– Лифт находится в другом конце. Но вы можете спуститься по лестнице вон за той дверью.
– Спасибо, – сказал Иван.
Врач ушел. Дверь с табличной "выход" была совсем рядом, и Иван решил спуститься по лестнице.
За дверью находилась площадка с двумя пролетами. Тот, что вел вверх, до четвертого этажа не доводил, а упирался в стену с окошком – таким же маленьким и узким, как и виденное в коридоре; отличалось новое окошко только тем, что по ту сторону стекла было абсолютно темно.
Иван не стал удовлетворять возникшее любопытство – и зашагал вниз. Взял в гардеробе свои вещи, оделся и немедля покинул медицинскую обитель.
Первые сознательные воспоминания Ивана относились к тому раннему возрасту, когда он лежал на спине в удобной коляске и глядел вверх. Коляска скрипела и покачивалась, а по потолку проносились прямоугольные огни ярких люминесцентных ламп.
– Ути, какой ты у меня хорошенький! – говорила мать, поглаживая с превеликой нежностью голову Ивана.
